Зацаренный, услыхав этот вердикт, погнал вестового в кают-компанию за плетёным камышовым стулом, и теперь фон Арним сидел на мостике, остро переживая свою неполноценность.

– Уйдёт! – Венечка направил на беглянку бинокль. – Как есть уйдёт, мошенник!

– Да не переживайте вы, Вениамин Палыч, никуда ваши супостаты не денутся.

Зацаренный был холоден и невозмутим, как ледяной брусок, извлечённый с ледника, где он всю весну пролежал под слоем соломы.

– Я, пока вы по вашим конференциям рассиживаете, эту гавань хорошо успел изучить. Вот и бросательный аппарат из Константинополя прислали, почитай каждый день выходили на апробацию. Аппарат, – пояснил он, – на катере сейчас стоит.

– И что?

– Беглянка ваша сейчас будет принуждена повернуть на пять румбов к весту. Там дальше, – он махнул рукой, – под водой насыпан бутовый камень для продолжения волнолома. Коли не отвернёт, ровнёшенько на него и выскочит. А Тамаровский как раз ему наперерез и выскочит.

Тамаровский – это была фамилия офицера, командовавшего катером.

– Ворочает влево, вашбродь! – отрапортовал сигнальщик.

– Вот видите! Прибавить обороты! – скомандовал Зацаренный. – Сейчас станет от нашего катера уклоняться, тут-то мы его и сгрябчим.

Венечка словно прикипел к окулярам. Вот шхуна поворачивает, вот спешит сбросить ставшие помехой паруса. Дистанция до катера быстро сокращается… три кабельтовых… два… полтора…

– Что это? Зачем?

На носу катера взбухло плотное облачко. Секундой позже до мостика долетел негромкий хлопок.

По воде, словно камешек, пущенный блинчиком по глади пруда, запрыгало что-то небольшое, взблёскивающее ярко начищенной латунью.

– Промазал! – выдохнул Остелецкий. – Но как же так, команды стрелять ведь не было?

– А хоть бы и попал, так и что с того? – усмехнулся Зацаренный. – Мина-то у него практическая, без пироксилина. Мы её для опытовых стрельб используем, уже десяток раз пускали, потом вылавливали. Жаль будет, если сейчас пропадёт…

– Решили, значит, пугануть? Толково…

– Точно так-с! Видите – он ворочается от катера к нам!

Действительно, шхуна, успевшая расстаться с частью своего белоснежного наряда, поворачивалась к «Николаю» носом. Береговой бриз сносил дым назад, совершенно скрывая преследующую её миноноску.

– Я к орудию, – Остелецкий кивнул на двадцатифунтовку, стоящую на полубаке. – Велите комендорам живо подавать!

– Велю, конечно, – Зацаренный смотрел на гостя в недоумении. – Но зачем, они же и так…

– Исполняйте, сударь мой, и без рассуждений! – начальственно гаркнул Остелецкий и на одних ладонях, не касаясь ступеней, съехал по трапу. Зацаренный проводил его удивлённым взглядом и выкрикнул команду артиллерийскому офицеру.

Первый снаряд лёг с большим недолётом. Второй упал саженях в пяти под кормой (дистанция к тому моменту сократилась до четырёх кабельтовых), и паровой катер, с которого отлично видели и выстрелы и всплески от падений снарядов, торопливо рыскнул в сторону – кому охота попасть под огонь своих же? Третий снаряд продырявил обвисший грот, а следующие Остелецкий с методичностью плотника, забивающего гвозди, стал заколачивать в корпус шхуны, целя в район миделя. После четвёртого попадания раздался глухой удар, над шхуной выросло облако пара, подсвеченного изнутри красным.