— Ну и как?

— Он не сказал ничего нового.

— Ты сообщил, что его партнер уже три года раз в неделю трахает вдову Есперсена?

— Да, сообщил, но он стоит на своем. Говорит, что в ту ночь, в пятницу тринадцатого, они с Эйольфом всю ночь развлекались в постели. Заснули они от усталости в половине шестого утра.

— Ну и как, по-твоему? Он врет?

— Понятия не имею. Даже не знаю, что и думать. Я обещал, что его не вызовут в суд свидетелем, но он и тогда ничего не сказал.

— Он расстроился, когда ты рассказал ему о вдовушке?

— Ничего подобного. Вот почему я совсем сбился с толку. Он сказал, что у них с Эйольфом открытые отношения и так далее… Они живут вместе всего год. И он с самого начала знал об Ингрид Есперсен. Он сказал, что они оба пытаются найти себя. Потом начал распространяться о трудностях мужчин, которые никак не могут определиться со своей ориентацией… Говорит, то же самое с Эйольфом. По-моему, он рассуждает чересчур гладко.

— Ладно, — сказал Гунарстранна, собираясь закончить разговор.

— И еще кое-что, — неожиданно объявил Фрёлик.

— Выкладывай!

— Кто-то взломал печать на двери магазина.

— Какого магазина?

— Антикварного, на улице Томаса Хефтье. Печать сломана.

— Взлом?

— Нет, у него был ключ. Но наша лента и печать пропали.

— Встречаемся там через… — Гунарстранна посмотрел на часы, — через полчаса! — Он нажал отбой.

Пока его не было, его место на диване успел занять кот.

— Что случилось с Амалье после войны? — спросил инспектор с порога.

— Понятия не имею.

— После войны Клаус Фромм сидел в тюрьме. А что стало с его женой?

— Понятия не имею.

— Не может быть — ведь все остальное вам известно!

Эммануэль Фольке-Есперсен с мрачным видом покачал головой:

— Когда наступил мир, мы все пребывали в эйфории. И вместе с тем все как-то смешалось… После войны я особенно не думал об Амалье. Если честно, я не вспоминал о ней до тех пор, пока вы не показали мне ее фото.

— Мне снова кажется, что вы чего-то недоговариваете.

— Я в самом деле понятия не имею, что с ней сталось. Спросите меня в суде — и получите тот же ответ.

— Когда вы в последний раз видели ее?

— Уже не помню. Во всяком случае, после восьмого мая сорок пятого года я не видел ни ее, ни Фромма.

В центр Гунарстранна поехал по Драмменсвейен. Вскоре он понял, что поступил опрометчиво. Он застрял в пробке. Пришлось свернуть на Скёйен, но и там затор оказался не меньше. На Бюгдёй пришлось долго тащиться за автобусом, всякий раз при торможении выпускавшим из выхлопной трубы облака черного дыма. Вечерело. По тротуару, еле волоча ноги, брел замерзший бездомный. Другие бездомные прятались в дверных проемах.

На место встречи, на улицу Томаса Хефтье, Гунарстранна опоздал на двадцать минут. Он остановился у антикварного магазина, вышел и махнул рукой Фрёлику. Тот подбежал к машине. Гунарстранна поискал глазами других полицейских и буркнул:

— Ах ты, черт…

— В чем дело? — испуганно спросил Фрёлик.

Гунарстранна окинул взглядом темную улицу.

— Кого ты ищешь?

— И он еще спрашивает, в чем дело! Ты и сам прекрасно видишь, в чем дело! Здесь нет никого из наших!