Первые робкие дождевые капли осторожно касались раскалённых крыш домов и машин, словно бы пробовали свои силы, тут же превращаясь в пар, поэтому в первые минуты город окутала легкая полупрозрачная дымка. Но, по мере того, как ливень усиливался, окружающий мир все больше раскрывался ему навстречу, притягивая влагу, жадно ловя ее и страстно призывая. Становилось все холоднее, былой зной теперь уже казался неправдой, дождевые струи смывали его вместе с городской пылью и копотью, а само воспоминание о нем постепенно меркло, превращаясь в мираж.
Люди попрятались по домам, а те, кого непогода застала на улице, безуспешно пытались отгородиться от дождя разноцветными зонтиками, которые ветер рвал из рук, выламывая тонкие спицы. Миша вымок до нитки, пока бежал к машине и открывал дверцу. Зонт он позабыл дома, даже и не подумал посмотреть в окно, ошарашенный тем, что сказал ему Роман, а возвращаться, конечно же, не стал.
Тревога гнала Мишу, толкала в спину, и, хотя он понимал, что полчаса или час ничего не решат, ничего не мог с собой поделать.
– Разве он не в командировке в Нижнем Новгороде? – спросил Михаил, понимая уже, что Илья солгал.
Если бы он дал себе труд задуматься, то понял бы это уже тогда, когда они говорили по телефону. Ведь было что-то ненормальное в той торопливости, с которой Илья повесил трубку, в нервных, немного виноватых интонациях, в том, как друг настойчиво подчеркнул: звонить ему не стоит.
Никогда, никогда он себя так не вел! И в поездках, и в отпуске они всегда были на связи – прежде Илюхе в голову бы не пришло отговаривать Мишу его искать. Что же до виноватой поспешности, то теперь все стало яснее ясного: врать Илья никогда не умел, и уж тем более не обманывал лучшего друга. Потому и мучился совестью.
– Значит, вот что он тебе сказал, – беспокойство в голосе Романа обозначилось еще четче. – Интересно.
– А что он сказал вам?
– Что ему нужен отпуск по семейным обстоятельствам. Материалы Илья в номер сдал, так что главред не возражал. Да и вообще не стал бы отказывать: он же, знаешь, в Илье души не чает. Спросил, не надо ли чего, может, помощь какая-то. Илья отказался. Мы ему не звонили, не беспокоили. А в понедельник номер в типографию сдали, вчера планерка была. Илья ни за что бы ее не пропустил. Но он так и не пришел.
И не только не явился, все больше волнуясь, говорил Роман, но даже не позвонил, не предупредил! А это на Илью, с его гиперответственностью, совершенно не похоже. Кстати, телефон не доступен второй день… Миша, поговорив с Романом, на всякий случай тоже набрал номер Ильи, послушал прохладный механический голос оператора.
Теперь Миша ехал к Илье домой, на съемную квартиру, молясь, чтобы с ним все было нормально. Ругал себя, на чем свет стоит: знал же, знал, что-то не так! Но нет, не вытряс из Илюхи, что с ним происходит! Он запрещал себе думать о самом плохом (этого не может быть, потому что не может быть никогда!), стараясь сосредоточиться на дороге и на том, что станет делать, если Ильи дома не окажется.
Он был уверен, что так и будет – и, действительно, однокомнатная квартирка на улице Карбышева, в нескольких кварталах от участка, где работал Михаил, оказалась пуста.