Чак уже бежал, ему казалось, что каждая минута промедления может стать роковой. В висках стучало, дыхание сбилось.

«Пожалуйста, пожалуйста», – пульсировало в голове.

Он и сам не знал, кого и о чем просит.

Ужас гнал его вперед, воображение рисовало жуткие картины. Вот и дом. Уже совсем стемнело, горели фонари, народу во дворе было мало. Чак поднял взгляд на знакомые окна – кухня, комната Таси, балконная дверь. Изнутри лился ровный свет, пробивавшийся сквозь задернутые занавески. Того, что комната Таси превратилась в пещеру, отсюда видно не было.

«Все хорошо. Все нормально», – уговаривал себя Чак, забегая в подъезд.

Он взлетел по ступенькам, как будто за ним гнались, сунул ключ в замочную скважину. Тот с хрустом повернулся в замке, и Чак толкнул дверь.

– Мам! – громко позвал он. – Мама!

Квартира ответила молчанием. К затхлому, кислому запаху он уже успел привыкнуть. Вонь накатывала, стоило войти внутрь. На лестничной площадке пахло как обычно: готовящейся едой, табачным дымом, кошками, совсем немного – краской, после того, как зимой покрасили стены.

Войдя внутрь, Чак прикрыл за собой дверь и сразу бросился в комнату Таси – был уверен, что мать там. Квартира у них крошечная, так что уже спустя пару секунд он ворвался в Тасино убежище.

Вернее, хотел ворваться, потому что переступить порог ему не удалось. Неведомая преграда возникла на пути: Чак на полном ходу наткнулся на что-то твердое, но упругое, как резина. Это нечто мягко спружинило, приняв его тело, и отбросило Чака назад.

Он оторопело уставился на дверной проем, не понимая, что могло случиться. Осторожно приблизился, поднял руку, ощупывая пространство перед собой. Там ничего не было – ничего, что было бы заметно глазу. Тем не менее ладонь натолкнулась на препятствие, дальше которого продвинуться было невозможно.

– Зритель, но не участник, – раздался сбоку насмешливый голос.

Тася вывернулась из-за угла – «слепой» зоны, которую Чак не мог видеть.

– Где мама? – спросил он. Старался, чтобы голос прозвучал спокойно, но не вышло, и Тася не преминула это заметить.

– Мамочку ему подавай, смотрите-ка! – Она расхохоталась, откинув лысую уродливую голову назад, и засюсюкала: – Маленькая наша деточка соскучилась по мамуле!

– Где она? – закричал Чак. – Что ты с ней сделала, тварь?

– Фу, как грубо! Разве так можно говорить с любимой сестричкой?

Чак размахнулся и шарахнул кулаком по невидимой стене.

– Никакая ты мне не сестра! – Он задохнулся от нахлынувшего, так долго копившегося отчаяния. – Ты… выродок!

При этих словах Тася подскочила к нему вплотную. Теперь их разделяли всего несколько миллиметров преграды неизвестного происхождения.

– Ты даже не понимаешь, насколько сейчас близок! – прошипела она.

Чак отпрянул от искаженного злобой, ощерившегося острыми зубами лица. Запах тлена и гниения усилился.

Тася отошла, и тут за ее спиной Чак увидел мать. Как могло быть, что он не заметил ее прежде?

– Мам! Мам, ты… – Он не знал, что сказать, и снова приблизился к разделяющей их границе.

Краем глаза он видел, что Тася стоит возле кровати, наблюдая за ними.