Но пес заскулил снова, заскребся в дверь. Наоми почувствовала, как сердце у нее упало.

— Мама дома?

Неужели светлая полоса все-таки кончилась?

Она-то думала, что мама на работе, с Сетом и Гарри. В ресторане готовился праздничный обед, так что дел было невпроворот.

Приоткрыв дверь, Наоми заглянула внутрь. Занавески плотно задернуты — плохой знак. В тусклом свете она разглядела мать — та лежала у себя на кровати.

— Мама.

На Сьюзан был красный свитер, который они купили тогда в порыве вдохновения, а не рабочая блузка с жилетом.

Конг запрыгнул на кровать — что ему строжайше запрещалось — и вновь заскулил.

Сьюзан даже не шевельнулась.

— Мама. — Шагнув ближе, Наоми включила настольную лампу.

Та лежала без движения. Белое лицо, полуприкрытые глаза.

— Мама! — Наоми схватила Сьюзан за плечо, тряхнула. — Мама, проснись! Проснись же!

Таблетки стояли здесь же, на столике. Нет, не таблетки. Пузырек. Пустой пузырек.

— Проснись! — Схватив мать за руки, она потянула ее на себя. Голова у той качнулась, упала на грудь. Она обняла Сьюзан, потянув с кровати.

Пусть только встанет, сделает пару шагов.

— Эй, Карсон, чего ты так разоралась? Я уж подумал… что тут…

— Позвони в «Скорую», живо. Набери девять-один-один.

Будто в оцепенении, наблюдал он за тем, как обмякшее тело Сьюзан падает на кровать, как глаза незряче глядят в потолок.

— Ох ты… Это твоя мама?

— Звони в «Скорую». — Наоми прижалась щекой к груди Сьюзан, начала давить на сердце. — Она не дышит. Пусть поторопятся. Скажи, что она приняла элавил. Передозировка.

Вытащив телефон, он второпях начал жать девять-один-один. Наоми, отдуваясь, пыталась делать искусственное дыхание.

— Да, да, пришлите «Скорую». Она перебрала с эльдервилом.

— Элавил!

— Простите, элавил. Черт, Карсон, я не знаю адрес.

Она прокричала адрес, не обращая внимания на слезы, градом катившиеся по щекам.

— Мама! Мама, прошу тебя!

— Нет, она не движется, не просыпается. Дочь пытается сделать ей искусственное дыхание. Я… даже не знаю. Лет сорок, должно быть.

— Тридцать семь, — выкрикнула Наоми. — Пусть поспешат.

— Врачи сейчас приедут, — помедлив, Энсон присел рядом с Наоми, похлопал ее по плечу. — Она… то есть дежурная… сказала, что машина где-то рядом. Так что они скоро будут.

Сглотнув, он коснулся руки Сьюзан.

Та была мягкой на ощупь. Мягкой и холодной. Как будто она долго пробыла на морозе.

— Господи, Карсон. Я… слушай-ка… — Он вновь коснулся плеча Наоми. — Мне кажется… она мертва.

— Нет, нет, нет. — Наклонившись над матерью, она принялась дышать еще усердней, ожидая, что та тоже вздохнет в ответ.

Но ждала она напрасно. В глазах царила мертвая пустота. Вроде той, что сквозила из глаз женщин, чьи фотографии висели на стенах погреба.

Наоми устало откинулась назад. Она не плакала, лишь молча пригладила волосы матери. В груди у нее не ощущалось ни капельки тяжести. Там, как и во взгляде матери, не было ничего.

Это шок, как-то отстраненно подумала Наоми. Она в шоке. А ее мать мертва.

Услышав внизу звонок, она поднялась на ноги:

— Пойду открою. А ты побудь пока здесь. Не оставляй ее одну.