И Клава согласилась. А куда ей, скажите, было деваться? Потекла жизнь совсем не такая, на какую она рассчитывала. Сергей изредка звонил, ограничивался сухим вопросом:

– У тебя все в порядке?

И частенько, не дождавшись ответа, говорил:

– Ну и ладно, пока.

В гости он не приходил практически никогда. Один раз, услыхав в трубке до боли знакомый голос, Клавдия обозлилась и на дежурный вопрос брякнула: «Болею я, при смерти нахожусь».

Но Сергей, очевидно никогда не слушавший ответов жены, равнодушно обронил: «Ну и хорошо. До свидания».

Для Клавы осталось загадкой, зачем он вообще звонил, если не удосуживался проявить к фактически бывшей супруге хоть какой-то интерес.

– А где же жил Сергей? – спросила я.

Клава нахмурилась.

– Скорей всего у этой Насти! Та еще сучка. Увела у меня мужа, получила кучу добра, а хоронить Сергея мне пришлось! Из больницы-то законной супруге позвонили. Я, правда, этой гадюке сообщила, только зря старалась. Подобные твари лишнюю копейку не потратят! Она на кладбище не явилась и с поминками помочь не предложила.

– Да ну? – удивилась я.

– Вот тебе и «ну», – вновь с истерическими нотками заявила Клава.

– Чем же Настя мотивировала свое поведение? – не успокаивалась я.

– Да ничем, я с ней не разговаривала.

– Но ведь вы только что сказали…

– Мать ее трубку взяла, – скривила рот Клава, – Людмила Сергеевна! Она, когда захочет от человека отвязаться, мигом сумасшедшей прикидывается. Хотя если честно, то ей особенно выделываться не надо. Люся всегда с сильной придурью была. Не подозвала она мне Настю. Я ей талдычу: «Сергей умер», а она в ответ: «Какой?» Так и не договорились. Ясное дело, тратиться не захотела, вот и изображала из себя дуру.

– Наверняка, – прервала я раздраженные речи, – не могли бы вы дать мне телефон Насти?

Якунина пожала плечами, потом протянула руку, взяла с подоконника растрепанную книжицу и неожиданно мирно сказала:

– Пишите.

Насте я позвонила, едва выйдя во двор. Девушка, с самого детства дружившая с Сергеем, должна многое знать. Может, Клава не ошибается и последнее время ее муж и впрямь жил у Трошевой? Тогда она точно в курсе того, кто эта Клара. Теперь понимаете, с какой силой нетерпение толкало меня в бок?

Трубку сняла женщина. Судя по голосу, ей было лет сто, никак не меньше.

– Алло, – продребезжала она, – вам кого?

– Будьте любезны Настю.

– Настю?

– Ну да.

– А-а… Настю…

– Да, да, именно ее.

– А-а-а…

Потом раздались частые гудки. Решив, что бабуся случайно уронила трубку или нажала не на ту кнопочку, я повторила попытку и услышала вновь:

– Алло.

– Сделайте одолжение, пригласите к аппарату вашу дочь.

– Кого?

– Настю.

– А-а… Это кто?

Я глянула на бумажку – может, Клава из вредности написала не тот номер?

– Ах, Настю! – вдруг всхлипнула старуха. – А ее нет!

Обрадовавшись, что телефон оказался верным, я воскликнула:

– Когда она будет?

– Кто?

– Настя!!!

– А-а-а… Ну… поздно совсем, думаю, около двадцати.

– Мне очень надо с ней поговорить. Можно, я подъеду к этому времени? Простите, вас зовут Людмила Сергеевна?

– Конечно, конечно, – воскликнула старушка, – именно так, но я очень не люблю отчество. Зовите меня просто Люся. Знаете, Анна Ахматова тоже не радовалась, когда ее величали по батюшке, у поэта есть лишь имя! Приезжайте непременно, попьем чайку, поболтаем. Мне тут одной так скучно. Может, сейчас соберетесь?