Удар, скрежет.

Просто не знаю, сказал голос, а Мона подумала: ну я-то знаю, каково это.

Тут голос рассмеялся и все никак не мог остановиться. Смех то слышался, то пропадал, то слышался, то пропадал, как будто кто-то включал и выключал звук. И смех был уже вовсе не похож на смех, когда Мона открыла глаза.

Над ней сидела девушка с маленьким фонариком в руке, такой Ланетта обычно вешала на кольцо для ключей как брелок. Силуэт девушки был неотчетлив, луч уперся в расслабленное лицо Энджи. Девушка перевела взгляд на Мону, увидела, что та смотрит в ответ, и смех, который не был смехом, прекратился.

– Кто вы такие, черт побери?

Свет бил Моне в глаза. Выговор кливлендский. Упрямое лисье личико под растрепанными обесцвеченными волосами.

– Мона. А ты кто? – Но тут она увидела молоток.

– Черри…

– А молоток зачем?

– Кто-то охотится за мной и Сликом. – Черри перевела взгляд на молоток, потом снова подозрительно посмотрела на Мону. – Это не вы?

– Вряд ли.

– Ты на нее похожа. – Свет скользнул по лицу Энджи.

– Не моих рук дело. Во всяком случае, раньше я выглядела иначе.

– Вы обе выглядите как Энджи Митчелл.

– Да. Это она и есть.

Черри передернуло. На ней было три или четыре кожаные куртки, полученные от различных дружков, – таков был кливлендский обычай.

– В этот высокий замок… – раздался изо рта Энджи голос, густой и тяжелый, как грязь; выронив от изумления молоток, Черри въехала головой в крышу машины. – Моя лошадь теперь пойдет, – продолжал голос.

В мечущемся луче фонарика Черри они увидели, как на лице Энджи задергались мышцы.

– Что вы медлите здесь, маленькие сестры, теперь, когда все готово к свадьбе?

Лицо Энджи расслабилось, превратилось в ее собственное, из левой ноздри побежала тоненькая струйка ярко-алой крови. Энджи открыла глаза, поморщилась от резкого света.

– Где она? – спросила она Мону.

– Ушла, – ответила Мона. – Сказала мне оставаться с тобой…

– Кто? – спросила Черри.

– Молли. Она была за рулем…

Черри хотела найти кого-то по имени Слик. Мона хотела, чтобы вернулась Молли и сказала ей, что делать. Но Черри трясло от одной мысли о том, чтобы остаться здесь, в бывшем цеху; она сказала, это из-за людей снаружи, у них пушки. Мона вспомнила звук, когда что-то ударило в бок ховера. Забрав у Черри фонарик, она стала исследовать корпус машины. В правом борту оказалась дырка ровно такого размера, чтобы Мона смогла просунуть в нее палец, а в левом нашлась еще одна, но уже больше – в два пальца.

Черри сказала, что им лучше подняться наверх – туда, куда, наверное, ушел Слик, – пока эти люди не решили войти внутрь. Особой уверенности Мона не испытывала.

– Давайте же, – торопила Черри. – Слик, наверное, наверху, у Джентри и Графа…

– Что ты сейчас сказала? – Это был голос Энджи, точно такой, как в стимах.

Ладно бы пушки, но когда они выбрались из ховера, на Фабрике оказалось чертовски холодно, а Мона была по-прежнему без чулок. Но – наконец-то! – занялся рассвет: серым на черном стали вырисовываться прямоугольники – скорее всего, окна. Девушка по имени Черри вела их, по ее словам, куда-то «наверх», отыскивая себе дорогу краткими вспышками фонарика-брелока, сразу за ней шла Энджи, Мона же завершала процессию.