Я замер – к счастью, зверю было не до меня. Через минуту рычание стихло, и туша исчезла за малинником. Как можно тише я начал красться в обратном направлении, вслушиваясь в шорохи леса и молясь про себя Господу об избавлении от диких зверей. Когда же я вновь оказался на поляне, то наконец почувствовал себя с Господней помощью в относительной безопасности. Я как можно тише пошел к тому ее краю, где, как мне казалось, проходил путь к лагерю отряда дяди Эдварда. И тут я вдруг понял, что это не та поляна – вокруг той определенно не было таких огромных дубов.

Спасти меня могло только чудо – я не знал, где нахожусь, а вокруг меня были медведи, дикари, которые вряд ли посмотрят на меня благосклонно после того, как на них напали, а также сам Скрэнтон и его люди. И именно они, при всем моем отвращении к ним – мой последний шанс.

12 июня 1755 г. Деревня Аткваначуке. Капитан 3-го ранга Хасим Хасханов, позывной «Самум»

Группа возвратилась в деревню. Пленного тут же потащили к месту дневки. Его вид вызвал любопытство у индейцев. Когда же группа добралась до места базирования, вокруг нас собралось практически все племя, включая вождей. Мастер достал из своего рюкзака раскладной алюминиевый стул, на который Казак подсечкой ловко усадил пленного, и они с Мастером тут же подперли клиента с боков, удерживая его на стуле. Я встал напротив него, сделал едва заметное движение, и англичанина освободили от кляпа.

– Do you speak English? – задал я стандартный проверочный вопрос.

Англичанин молчал, лишь с ненавистью глядя на непонятных ему и необычно выглядевших людей.

Ну что ж, не хочешь говорить с нами по-хорошему, придется поговорить с тобой по-плохому. Я постарался изобразить на лице хищную улыбку. Группа, заметившая ее, тут же стала плотнее, не желая пропустить интереснейшее зрелище. Все уже знали этот мой волчий оскал. Знали и то, что у меня начинали говорили даже глухонемые и мертвые. Еще одно незаметное движение головой, и пленному тут же снова забили кляп в рот.

Я подошел вплотную к англичанину. Тяжелый боевой кинжал «Гербер» Mk 2, имеющий серрейторную заточку[50] с одной стороны лезвия, бесшумно вылетел из ножен. Коротко размахнувшись, я всадил его на треть в правую ляжку англичанина. Глаза у того полезли из орбит, он протяжно замычал и попытался вскочить со стула, но Казак с Мастером мгновенно придавили его к месту. Дав ему время сполна насладиться болью, я начал серрейторным концом лезвия не спеша вспарывать ляжку. Пленный уже не мычал. Он уже визжал сквозь кляп, забитый ему в рот. Кровь обильно пропитывала штанину. Я остановился и по-английски снова поинтересовался у пленного:

– Ну что? Ты хочешь говорить?

Пленный отчаянно закивал головой.

– Подожди. Я еще не закончил.

И еще на пару миллиметров взрезал ему ляжку. Англичанин вновь завизжал сквозь кляп.

Я выпустил рукоять ножа и кивнул Мастеру. Тот вынул кляп изо рта англичанина, и по лагерю разнесся поросячий визг, переходящий в ультразвук. По моему кивку Мастер опять забил кляп в рот пленному.

– Ты будешь визжать или говорить? – я вкрадчиво поинтересовался у пленного, снова берясь за рукоять ножа. Англичанин отчаянно закивал и попытался успокоиться. Его опять освободили от кляпа, после чего начался продуктивный диалог.