Совет длился уже два часа, но все разговоры на нем сводились к тому, что ни французам, ни индейцам очень не хотелось воевать. Большинство из присутствующих надеялись отсидеться кто в форте, кто в лесах. Все это очень злило Хаса, не привыкшего дожидаться, пока противник придет и возьмет тебя за задницу. Единственный, кто рвался в бой, был де Божё. Но голос деятельного капитана был гласом вопиющего в пустыне.

А ситуация была близка к критической. Армия Брэддока стояла на западном берегу Мононгахелы, возле дома немца-кузнеца Фрейзера, в двухстах-трехстах ярдах от устья Черепашьего ручья. Брэддок уже перешел через броды Мононгахелы, и от французов британцев отделял лишь лес, через который англичане прорубали для себя дорогу. Однако энтузиазм капитана натолкнулся на неменьшую пылкость Атунаса, который активнее всех возражал против битвы с англичанами. Не выдержав, де Божё в отчаянии воскликнул:

– Неужели этот гурон может говорить за всех вас?!

Индейцы молча переглянулись.

Капитан воодушевленно призывал и своих товарищей, и индейцев выступить из форта и устроить засаду на англичан. Однако Хас видел, что все его красноречие пропадало втуне. Индейцы выслушали де Божё, подумали и дали ответ:

– Отец наш, ты так хочешь умереть, что и нас тянешь за собой? Нас всего восемьсот, а ты просишь нас напасть на четыре тысячи англичан? Воистину, это неразумно. Но мы обдумаем твои слова, и завтра ты услышишь наше решение.[123]

Хас, выслушав все это, молча плюнул с досады…

Одна из арабских республик, 20… г. Капитан 3-го ранга Хасим Хасханов, позывной «Самум»

Хас сидел на раскладном стульчике, который всегда возил с собой, и пил кофе. Группа уже второй день пыталась наблюдать противника с этого опорника, но все было глухо. Видать, союзнички слили, как обычно.

«Еще один день и можно сворачиваться, если ничего не нароем», – подумал Хас.

Начинало вечереть, скоро ужин, а потом вахта. Все, как обычно. Они занимали крайний левый опорный пункт в передней линии. Всего было три линии опорников, прикрывавших международную трассу, ведущую из одной республики в другую. По фронту опорники располагались на расстоянии в шестьсот-семьсот метров друг от друга, расстояние между линиями было от полутора до двух километров. Обычный гарнизон составлял около взвода, то есть от двадцати пяти до тридцати пяти человек. Средств усиления никаких не было, по крайней мере на этом опорнике.

…Ночь спустилась незаметно, и в пустыне от «очень жарко» днем стало очень холодно ночью. Обычное дело… Хас накинул софт-шелл и посмотрел на сидящего рядом Мастера.

– Ну что там?

– Тихо, – Мастер только сменился с вахты, передав ее Казаку.

– Ладно. Наблюдаем.

Идиллию прервал голос Казака в рации:

– Азимут 237, наблюдаю вспышки на соседнем опорнике.

Хас отставил кружку и быстрым шагом направился к прибору наблюдения, возле которого стоял Казак.

Артем подвинулся, чтобы дать место Хасу. Тот приник к окулярам прибора и постарался сосредоточиться на представшей картинке. Перед его глазами предстал опорник, на котором периодически мелькали вспышки – язычки пламени, вырывавшиеся из ДТК автомата при стрельбе. Затем Самум разглядел группу людей, порядка двадцати, окруживших опорник и сжимавших кольцо вокруг него. Часть из них уже зашла на опорник; именно их вспышки увидел Казак.