– Да, – отмахнулась баба Надя. – Мне бы с первого дня надо было догадаться. Она ведь мне сразу свое нутро выказала. Помнишь наш первый разговор наедине в этой комнате, а? Ты еще тогда сказала, что о душе беспокоишься, не грех ли гордыни в тебе взыграл?

– Помню, – немного нахмурившись, кивнула Вера Анатольевна.

– А Лена через час сказала – ты о лице своем переживаешь. Мол, потерять его не хочешь, мол, остаться незамаранной для тебя всего важнее. Понимаешь разницу? Лицо и душа. Не разглядела она в тебе ничего, Верочка, не разглядела. Как о себе судила, поскольку человек гнилой. – Вздохнула. – Я тоже хороша, за разницу в словах первоначально зацепилась, а потом на мотивы съехала. Бусы никак с Ленкой связать не могла. Путалась.

– Какие бусы? – прищурилась Кузнецова.

– А такие, – со значением понижая голос, проговорила баба Надя, – что она для меня по ступеням рассыпала. – Рассказала быстренько Вере Анатольевне о злокозненной проказе ее невестки и закончила так: – Я ведь вначале думала, это для тебя кто-то бусы рассыпал. Покушался. Только потом сообразила, воедино связала – забитый туалет, рассыпанные бусы, твой крепкий сон. Вспоминаешь, Вера, как спала в ту ночь крепко? Она ведь, думаю, нарочно мне и тебе чего-то вечером в чай подсыпала. Я ж никогда так раньше стремглав в туалет не бегала. А ведь каждый вечер дома чай пью. И много. Тебя она усыпила, меня мочегонным напоила.

Вера Анатольевна с усмешкой покрутила головой, прищурилась:

– Признаюсь, Надя, я сразу догадалась – не просто так ты меня в больницу отправляешь. Задумала что-то. – Помолчала немного и рассерженно ударила ладонью о подлокотник кресла. – И как же я могла быть такой слепой, настолько не довериться собственной внучке?!

– Так обманули тебя, Верочка, обманули. Сначала, пока болела, покрепче привязали, потом и вовсе подмяли. Скажешь – не так?

– Так, – жестко согласилась Вера Анатольевна.

– Она и Симу-то от всех дел отгородила. Перед всеми старалась, ни до чего девочку не допускала, делала из нее перед вами никчемную белоручку. А как тут девочке чего-нибудь докажешь, когда в стороне от всего держат да каждое слово извращают? Вон посмотри – как только мачехи не стало, сегодня же сама поехала в похоронное бюро. Оделась как надо. В черное, правда, но глаза углем уже не подвела. Хорошая у тебя девочка, Вера, хорошая. С такой внучкой ты не пропадешь.

Через четыре месяца Надежда Прохоровна была посаженой матерью на венчании Серафимы и Дениса.

Сидела на почетном месте рядом с Верой и нарядной Софой, шампанское пила, невестой любовалась.

Серафима ну чисто ангел! Улыбочка светлая, с худеньких плеч какая-то крылатая драпировочка свисает, белые волосы в локоны завиты… На Дениса смотрит влюбленно и ласково, снизу вверх…

Денис – красавец. Огромный, важный, смущенный, как и положено жениху в такой-то день…

Хорошая пара. Павел нового родственника к себе на работу взял, когда тост молодоженам читал, сказал – большое будущее у парня. Талантливый и работяга, что редко сочетается…

Катарина подарила новобрачным тур на какие-то острова в теплом море. Тост говорила – смеялась. Вроде бы искренне.