— У тебя больное воображение, только и всего.

— Ах, если бы! — Джулия горестно покачала головой. — Мне и самой хотелось бы ошибиться, только… Знаешь, я почти уверена, что так оно и есть на самом деле. А это все может плохо котиться.

— У тебя же нет доказательств, — посерьезнев, сказал Энтони. — Как ты собираешься поступить?

Энтони говорил, сидя на ручке заваленного книгами кресла, Джулия устроилась на полу. Теперь она подняла на него глаза и хмуро проронила:

— Не знаю. Вероятно, поговорю с ней наедине.

— Ну и что ты собираешься делать, если она разрыдается у тебя на плече и во всем признается? — иронически улыбнувшись, спросил Энтони.

Краска отхлынула от щек Джулии, и дрожащими губами она произнесла:

— Тогда мне придется, видимо, все рассказать Джимми и убедить его отправить ее на пенсион.

— Ну ты даешь, старушка! — пробормотал Энтони. — Ничего себе удумала: пенсию для престарелых отравителей! Но, допустим, она будет все отрицать. Что нам делать тогда?

Джулия широко раскрыла глаза. По ним скользнули косые лучи солнца, проникшие через окно за спиною Энтони, и они сделались похожими на два темных озерца с золотистым отсветом.

— Не знаю, — медленно проговорила она. — Понятия не имею, что тут вообще можно сделать. Я от всего этого сон потеряла. Такое чувство, будто все вокруг наэлектризовано до предела, а ты не знаешь, куда ударит молния.

— Прибереги драматизм для своих грядущих шедевров, детка, — ровным голосом произнес он.

Лицо Джулии вспыхнуло от негодования.

— Можешь смеяться сколько душе угодно! — запальчиво воскликнула она. — Ты не можешь себе представить, каково мне сейчас. Я не драматизирую, я привожу тебе факты! Знаешь, как это бывает, когда внутри у тебя все кипит, но ты стараешься ни в коем случае этого не показывать. Вот Лоис сейчас именно в таком состоянии. Джимми не дает ей есть ничего, кроме того, что едят все. Он просил ее отказаться от этого чертова кофе по-турецки, но она — ни в какую. Теперь он, бедненький, тоже пьет эту гадость, хотя и с превеликим отвращением. Он понимает, что над ним-то никто не станет подшучивать таким гнусным образом.

— Значит, больше приступов не было?

— С твоего отъезда — ни одного. Звучит как прямое обвинение в твой адрес, а?

Губы ее тронула слабая улыбка, но тут же пропала. Она взяла несколько книг, положила их в стопку и заметила нарочито равнодушным тоном:

— Естественно, это может быть кто угодно, но уж только не ты.

Покачивая ногой, он изучающе посмотрел на Джулию и спросил:

— Надо ли это понимать как комплимент по поводу моего уважения к закону?

— Ничего подобного. Просто ты механически исключаешься, потому что…

Она прикусила губу и внезапно умолкла. «Господи, каких идиоток делает из нас эта проклятущая ревность. Измывается над тобой ежечасно, а потом вдруг проявит себя да заставит ляпнуть что-нибудь эдакое в самый неподходящий момент».

— Звучит утешительно, но крайне неубедительно, — проронил Энтони с непроницаемым видом. — Хотелось бы все-таки услышать, отчего это я не гожусь в отравители.

— Потому что Лоис тебе нравится, — ответила она серьезно и просто. — Потому что ты когда-то ее любил.