Трубка почесал затылок…

Я давно уже сбился со счета, сколько стаканов чаю выпил, сколько уничтожил блюдечек несравненного варенья, а мы все сидели, окутанные клубами дыма, смотрели картинки и уговаривали Трубку отдать книгу в Ростовский музей.

Конечно, мы понимали — жалко ему расставаться, но зато выставят его подарок на специальной полочке, напишут: пожертвовал гражданин такой-то, уроженец села Сулость, — придут экскурсанты, будут любоваться книгой и надпись прочитают…

Трубка долго колебался, вместе с нами любовно перелистывал твердые желтые страницы, наконец захлопнул свое сокровище и встал.

— Ладно, будет по-вашему, — торжественно сказал он, — поеду в город зубы лечить и захвачу с собой книгу.

Явилась хозяйка очень расстроенная: девочки — как им только не совестно! — чуть не передрались. Так много поистратили горячей воды: пришлось у соседей целую бочку занимать, а та, что в очках ходит, самая высокая, не постеснялась десять ведер вылить.

— Мне, что ли, идти порядки наводить? — привстал Николай Викторович.

— Ну, хоть по одной косе успели они вымыть? — спросил я.

— Вот вы детский врач, а, значит, не понимаете, как девочки головы моют, — еще больше рассердилась хозяйка.

— Оставьте их! Бабы сами без нас разберутся, — махнул рукой Трубка и самым подробнейшим образом стал рассказывать нам о своих семи детях: кого как звать, где кто живет, где кто работает, потом перешел к мужьям и женам детей.

Первой пришла Галя, порозовевшая, улыбающаяся. Ее кудрявые волосы взбились высоко, она напоминала льва с густою гривой.

С трудом поднялся я со стула. Хозяин, попыхивая трубкой, проводил меня спать в светелку, удивительно вкусно пахнувшую смолой. Там стояла большая кровать с бубенцами, с двумя высоко взбитыми подушками, было постелено широчайшее стеганое одеяло, сшитое из множества разноцветных лоскутков.

Я приоткрыл одеяло, увидел нежно-голубые, хрустящие простыни, тронул пальцем перину, пышную, как в тереме Владимира Красное Солнышко, быстренько разделся, нырнул в постель и утонул в перине. Не успел я ахнуть: «До чего же мне хорошо!» — как глаза мои сами собой закрылись, и я забыл все на свете…

Утром меня разбудил резкий голос Ларисы Примерной:

— Кто сегодня дежурный? Кто дежурный?

Я лежал, глубоко зарывшись в перину. От долгого сна, от блаженного ощущения мягкости и стерильной чистоты не хотелось открывать глаза.

Послышался шум и возня, кто-то крикнул:

— Какой ужас! Десять часов!

Пришлось приподнять голову.

Девочки носились по светелке, выбегали в сени.

— Будите скорее мальчишек! Будите Николая Викторовича! — слышался крик Ларисы Примерной.

Делать нечего — я сделал над собой усилие и быстро вскочил. В сенях я увидел красного, взъерошенного Ленечку. Сегодня он был ответственным дежурным. Девочки обступили его, трясли ладонями перед его носом и стыдили виновника:

— Нам простительно! Мы в два часа ночи легли! А ты, ты!..

Весь поход ребята таскали с собой будильник. Ответственный дежурный, чтобы успеть приготовить завтрак, заводил его на час раньше общего подъема и клал перед сном возле себя.