— Это хорошо, потому что снимает с тебя любые подозрения!

— Да какие подозрения-то?! У меня не было причин наносить ей вред, я делал для нее только хорошее… По крайней мере, пытался.

— А она не воспользовалась, да? Вот зараза!

Гурнов осушил свой бокал и наполнил его вновь, не забыв подлить и приятелю. Мономах не мог не признаться самому себе, что в глубине души именно так и думал. Конечно, жалко девчонку, но, с другой стороны, кто ж виноват, если не она сама? Ну чего ее понесло на крышу плясать?! А теперь выходит, она что-то принимала, и, вполне возможно, из-за этого все и случилось… Прахом пошла такая хорошая, можно сказать, ювелирная работа, да еще и неприятностей огреб по самое не балуйся — по ее милости!

— Ваня, ты можешь поподробнее выяснить про этот нейротоксин? — спросил Мономах после довольно длинной паузы, во время которой Гурнов умудрился обсосать несколько лимонных долек, как будто это были конфеты. Может, у него проблемы с кислотностью?

— Зачем? — спросил патолог. — Кому это надо?

— Мне. Это нужно мне. Я хочу понять…

— Слушай, откуда ты взялся, такой чувствительный, а? Хирурги-травматологи — народ грубый и приземленный, им только дай что-нибудь сломать! Я когда-то читал автобиографию одного неудавшегося английского врача, так вот он писал, что, по его мнению, люди приходят в эту профессию из садистских побуждений. Они якобы бывшие регбисты, чья карьера по какой-то причине не состоялась, и единственная врачебная специальность, требующая таких же навыков, — это травматическая хирургия. А ты вот… Чего тебе спокойно не сидится? Ну померла девка, но не по твоей же вине, в самом деле! Если она сама или ее ненормальная, помешанная на балете маман притащили в больничку какую-то дрянь, это их проблема, не наша, так ведь?

— Неужели тебе самому не интересно?

Мономах отлично знал своего друга и понимал, за какие ниточки дергать: Гурнов — мужик любопытный, нужно лишь подтолкнуть его чуток, и он горы свернет.

— Интересно, — буркнул тот. — Но что, спрашивается, ты хочешь узнать?

— Действительно ли прием этой фигни мог загнать Калерию на крышу.

— Да я и так могу тебе сказать, что мог! Гораздо интереснее другое: где девчонка раздобыла эту самую фигню? В аптеке она вряд ли продается!

— Вот и давай помозгуем, лады?

— Так что вам удалось накопать? — поинтересовалась Алла, когда все в очередной раз собрались на «летучку».

— В нашем распоряжении оказались записи с камер видеонаблюдения из особняка, — ответил Дамир.

— Лариса записывала своих гостей?!

— Это не ее инициатива. Томин, видите ли, человек предусмотрительный, и он любил следить за всеми, кто входил в его дом.

— Но Томина ведь нет в России?

— А договор с охранной фирмой — есть.

— До сих пор? Интересно!

— Мне кажется, Томин хочет знать обо всем, что происходит в его особняке, потому и продолжает платить за камеры и за охрану.

— Ясно, — вздохнула Алла. — Так что там, с камерами?

— Одна есть в зале, где проходил прием. Ее не видно — Томин, по ходу, ее замаскировал.

— А как вы вообще о ней узнали?

— Проще простого — позвонил в эту самую организацию, вызвал человечка, и он мне все показал-рассказал. Правда, отметил, что кое-какие камеры не рабочие: Бузякина отказывалась впускать ремонтников для устранения неполадок с тех пор, как Томин смылся.