— Так в телефоне-то снимков не оказалось! В тот первый раз он действительно показывал мне фотографии, а потом, видать, стер. Проникнуть к нему в дом я никак не мог, вот и решил поболтать с Бузякиной.

— Надеялись и ее припугнуть?

— Ну да, думал, заставлю ее рассказать правду, запишу признание на диктофон, и ей будет не отвертеться!

— Вы собирались сказать ей, что снимки у вас?

— А что еще оставалось? Эта баба жила себе как ни в чем не бывало, как будто мой мальчик не умер, а она… Купалась в деньгах и славе, по телику рассказывали, что она будет сниматься в новом фильме, а Петька…

— И вы обратились к частному детективу?

— Мне нужно было попасть к ней в дом. Я пробовал справиться своими силами, но Бузякина редко выбиралась из дома, а когда все-таки покидала его, то выезжала из особняка на машине, выходила у театра или в других людных местах — как тут подберешься для разговора?!

— Ну да, вам ведь требовалось время, чтобы заставить ее признаться, — согласилась Алла. — Но детектив отказался помогать вам пробраться в дом?

— Думаю, он заподозрил, что я хочу причинить Бузякиной вред, — может, даже решил, что я какой-то маньяк… Он отдал мне информацию о местах, в которых она часто бывает, но мне это не помогло: я понял, что единственный шанс застать Бузякину одну и записать «интервью» для полиции — проникнуть в дом.

— И тогда вы нашли брата Татьяны Лесиной?

Абрамов кивнул с видимой досадой.

— Мне требовался кто-то, кто хорошо знает особняк. Из обслуги в нем оставалась только горничная, но к ней я обращаться побоялся — уж больно она неприступная, да и предложить мне ей особо было нечего! А она, по-видимому, место свое ценит и вряд ли стала бы со мной разговаривать. Я поболтал с бомжами в лагере: их иногда нанимают для каких-то работ, и я подумал, что кто-то из них может мне помочь.

— Ничипорук стал настоящей находкой!

— Точно, ведь он прекрасно ориентировался в доме и рассказал все о камерах. Только вот об одной, той, что в зале, забыл упомянуть.

— Вряд ли он о ней знал. Как вы проникли в особняк?

— Помог все тот же бомжик, Ничипорук. Сестрица рассказала ему о готовящемся торжестве, и о приглашенной прессе — тоже.

— И вы повесили на шею фотоаппарат и сказались представителем интернет-издания?

— Да. Я все искал случая оказаться с Бузякиной наедине, но она постоянно крутилась среди этих расфуфыренных актеришек… А я… я ведь вас помню! — неожиданно сказал Абрамов, внимательно глядя на собеседницу. — На вас был такой… голубой костюм, да?

Алла была поражена: сама она запомнила только фотоаппарат, болтающийся на груди Абрамова, а он, оказывается, ее узнал!

— Верно, — пробормотала она.

— Вы были не похожи на всю ту публику, — добавил он. — Мне показалось, что вам там не нравится.

Что интересно, Алла руководствовалась теми же соображениями, когда выделила из большого количества собравшихся на вечеринке Абрамова и Инну Гордину — они оба не подходили к обстановке!

— Вы последовали за Бузякиной, когда она вышла освежиться? — спросила она, желая вернуть Абрамова к интересующей ее теме.

— Последовал. Это была единственная возможность, и я не собирался ее упускать! Бузякина пошла на балкон, но мне не удалось сразу с ней поговорить, потому что сначала одна девица туда вошла, потом вошла другая, а первая выскочила…