— И что, помогает? — восхитилась Алла.

— Ну, препарат не лицензированный, — Гурнов взъерошил густую шевелюру костистой пятерней, здорово напоминающей отпечаток лапы-крыла ископаемого на камне, какие находят палеонтологи, — так что, сами понимаете, точных сведений не существует.

— Лично я считаю, что этот препарат категорически нельзя употреблять! — твердо сказал Мономах. — Если, конечно, кто-то желает пощекотать себе нервы…

— О, таких хватало во все времена! — усмехнулся патологоанатом. — Как тебе рыбка фугу, к примеру? А ведь она как раз и содержит этот самый тетродотоксин, но японцы от этого деликатеса тащатся!

— Про фугу я слышала! — обрадовалась Алла. — Вроде бы, чтобы готовить фугу, повар обязан пройти особое обучение и получить лицензию?

— Верно, — кивнул Гурнов. — Я пробовал фугу, когда был в Киото на семинаре, — ничего особенного!

— Ты правда был таким идиотом? — выкатил глаза Мономах.

— Это был дорогой ресторан! — попытался оправдаться патолог. — Мы вместе с японцами ели фугусаши… то есть сашими из фугу. Я, вообще-то, не любитель сырой рыбы, но японцы так старались нам угодить, заплатили за эту ядовитую гадину большие бабки, между прочим!

— А вот мне всегда было интересно, — задумчиво проговорила Алла, — как повара умудряются не потравить клиентов, раз рыба сырая? Ну я понимаю, при тепловой обработке яд можно удалить, но каким образом…

— Насколько я понимаю, — перебил Гурнов, — у фугу ядовиты только внутренности, поэтому повар быстро отделяет плавники и голову, а потом вскрывает брюхо и вытаскивает их, тщательно промывая филе.

— Я не понимаю, какой в этом кайф?

— А-а, тут дело такое: на поверхности филе должно остаться ровно такое количество яда, чтобы у клиента возникла легкая наркотическая эйфория — все дело в особых ощущениях, понимаете? Только вот я, честно говоря, ожидал большего. Помнишь, Мономах, когда мы с тобой укурились на первом курсе в анатоми…

Мономах сильно закашлялся, многозначительно глядя на приятеля.

— А, ну… вам, наверное, не интересно, — пробормотал патолог, бросив на Мономаха виноватый взгляд. Алле было интересно все, что связано с Мономахом. Особенно факты, доказывающие, что и у него есть слабости и изъяны, но не могла же она сказать об этом вслух!

— Давайте вернемся к нейротоксинам? — предложила Алла, делая вид, что ничего не заметила.

— Ну да, ну да, — обрадовался Гурнов. — Между прочим, в Японии существует сильное лобби, ратующее за выращивание безопасной фугу, без содержания нейротоксина, однако повара, специализирующиеся на деликатесе, пока что не сдаются, ведь они могут лишиться источника дохода!

— Да, это понятно, но зачем внедрять препараты, которые могут оказаться опасными, когда есть другие, с примерно таким же спектром действия? — задала вопрос Алла.

— А зачем вообще фармацевты и биохимики изобретают все новые лекарства? — пожал плечами Мономах. — Ну понятно — против новых заболеваний, ранее не известных, или против считавшихся неизлечимыми. Однако каждый год на рынок выбрасывают тонны препаратов от гриппа, ОРЗ, насморка (вообще сомнительные изобретения, надо сказать), печени, желудка и так далее. Их объявляют медикаментами нового поколения, и цена автоматически взлетает до небес! А между тем это вовсе не означает, что они помогают лучше, нежели старые, проверенные препараты. Вот, к примеру, возьмем клофелин — каких только ярлыков не понавешали на этот, между прочим, хороший и, что немаловажно, дешевый препарат. Ему не существует адекватных аналогов, и он великолепно снижает давление, практически не оказывая побочных эффектов. Нормальные врачи, принимающие во внимание толщину кошельков своих пациентов, до сих пор назначают им доступный клофелин. Однако ежегодно на рынке появляются препараты гораздо худшего качества, стоящие в сто раз дороже и с побочкой, порой превышающей терапевтический эффект!