— Раньше я никогда не была в ресторане, — призналась Сонджа, больше от смущения, чем от желания поговорить.

— Я сам не так часто в них бывал. Однако это заведение выглядит чистым. Мой отец говорит, что это важно, когда ешь вне дома. — Исэк улыбнулся, желая, чтобы Сонджа чувствовала себя более комфортно.

— Ты голодна?

Сонджа кивнула. Утром она ничего не ела. Исэк заказал для них две миски удона.

— Это похоже на корейскую лапшу, но бульон отличается. Удон продается повсюду в Осаке. Все будет для нас новым. — Исэку все больше и больше нравилась идея взять ее с собой в Японию.

Сонджа много слышала о Японии от Хансо, но не могла сказать об этом Исэку. Хансо говорил, что Осака — огромный город, где вряд ли увидишь одного и того же человека дважды. Рассказывая о своих планах, Исэк наблюдал за ней. Сонджа нигде еще не бывала, она мало говорила даже с девушками, которые работали в их доме. Исэку никак не удавалось представить, что у нее был любовник.

Исэк говорил тихо, стараясь, чтобы его не слышали другие.

— Сонджа, ты думаешь, что сможешь позаботиться обо мне? Как о муже?

— Да, — она ответила быстро, потому что это казалось ей верным, и она не хотела, чтобы он сомневался в ее намерениях.

Исэк вздохнул.

— Думаю, что это будет сложно, но ты попытаешься забыть его? — спросил он. Сонджа поморщилась — она не ожидала услышать такое. — Я не отличаюсь от других мужчин. У меня есть гордость, хотя, вероятно, это неправильно. — Он нахмурился. — Но я буду любить ребенка, и я буду любить и уважать тебя.

— Я сделаю все, чтобы стать хорошей женой.

— Спасибо, — сказал он в надежде, что со временем он и Сонджа станут так же близки, как его родители.

Когда принесли лапшу, он поклонился, и Сонджа переплела пальцы, копируя его движения.

В один из ближайших дней Чанджин, Сонджа и Исэк отправились на утренний паром в Пусан. Женщины надели только что выстиранные ханбоки из белой конопли под мягкие зимние куртки; костюм и пальто Исэка были чистыми, а обувь блестящей. Пастор Шин ожидал их после завтрака. Глухонемая служанка сразу узнала Исэка и отвела гостей в кабинет Шина.

— Вы здесь, — сказал старший пастор, поднимаясь со своего места на полу; он говорил с северным акцентом. — Проходите.

Чанджин и Сонджа глубоко поклонились. Раньше они никогда не бывали в церкви. Пастор Шин отличался худобой, и поношенный черный костюм висел на нем, но белый воротник был чистым и хорошо накрахмаленным.

Служанка принесла три пухлых подушки для гостей и уложила их возле жаровни в центре плохо отапливаемого помещения. Все трое подождали, пока сядет пастор Шин. Исэк опустился на подушку рядом со старшим пастором, а Чанджин и Сонджа — напротив хозяина. Никто не говорил, ожидая, пока пастор Шин помолится. Старший пастор не спешил с оценкой молодой женщины, на которой Исэк планировал жениться. Он много думал о ней после прежнего визита молодого коллеги, даже перечитал Книгу Осии. Элегантный молодой человек в шерстяном костюме резко контрастировал с коренастой девушкой; лицо Сонджи было круглым и плоским, а глаза опущены либо от скромности, либо от стыда. Ничто в ее прозаическом внешнем обличье не объясняло, почему Исэк должен на ней жениться. Она была ничем не примечательной. Он взглянул на ее живот, но он не смог бы определить ее состояние под широкой традиционной одеждой.