Свет давала только энергосберегающая лампа у постели, в палате было темно, как ночью, хотя на улице светило солнце.

— Иди сюда, Соломон. — Хана подняла правую руку, тонкую и меловую, совершенно мертвенную, потянулась к нему. — Я пропустила так много. Если бы я не покинула тебя тем летом… Я бы разорила тебя. А так… я все испортила.

Соломон сидел возле ее кровати. Ни одно лекарство не работало, сказала ему Ецуко. Врачи сказали, что ей остается несколько недель, максимум месяца два. Темные язвы покрыли ее шею и плечи. Левая рука оставалась чистой, но правая иссохла и покрылась струпьями, как и лицо. По контрасту с прежней красотой нынешнее состояние казалось особенно ужасающим.

— Хана-тян, почему ты не поехала в Америку, там большие успехи с лечением…

— О, Соломон, я не хочу ехать в Америку. — Хана громко выдохнула. — Я не хочу жить. Я готова умереть. Ты когда-нибудь хотел умереть, Соломон? Я хотела умереть так много лет, но была слишком трусливой. Каждый иногда хочет умереть, правда?

— Той весной. Когда ты оставила меня. Я хотел умереть. — Соломон никогда не признавался в этом.

Хана нахмурилась и заплакала.

— Если бы я осталась, мы бы слишком любили друг друга, и я бы непременно причинила тебе боль. Видишь ли, я нехороший человек, а ты хороший. Все просто. Мама сказала, что ты прошел тестирование в Америке для получения страховки и что с тобой все в порядке. Я благодарна за это. Ты единственный человек, которому я никогда не хотела причинить боль. И мама говорит, что твоя девушка очень славная и воспитанная, как ты. Я не хочу знать, красивая она или нет. Ты должен жениться на ней. У вас будут три или четыре красивых корейских ребенка — с прекрасной корейской кожей и волосами. У тебя такие прекрасные волосы, Соломон. Мне хотелось бы встретиться с твоей матерью. Назови одну из своих дочерей в мою честь. Потому что у меня детей не будет. Обещай мне, что ты будешь любить маленькую Хану и будешь думать обо мне.

— Заткнись, — тихо сказал он, — пожалуйста, пожалуйста, заткнись.

Она покачала головой, но теперь голос ее звучал иначе, спокойно и грустно.

— Я делала плохие вещи с мальчиками после того, как мама ушла. Вот почему я приехала к Токио. Я была такой злой, когда встретила тебя, я не могла справиться с этим, поэтому я ушла. Я не хотела никого любить. Затем ты отправился в Америку, и я… — Хана сделала паузу. — Когда я много пила, я думала, что ты будешь искать меня. Как в том американском фильме. Ты найдешь меня, поднимешься по лестнице к окну и унесешь меня. Я говорила об этом всем девушкам. Все девочки хотели, чтобы ты пришел за мной.

Она помолчала.

— Это отвратительно, не так ли?

— Что?

— Это, — она указала на язву на подбородке.

— Нет. Я не смотрю на это.

Она ему не поверила.

— Я хочу отдохнуть сейчас, Соломон. Ты скоро вернешься?

— Да, я вернусь, — сказал он, вставая со стула.

Вернувшись на работу, Соломон не мог перестать думать о Хане. Почему Ецуко не помогла ей? Он не мог сосредоточиться и прочитать документы. Надо было проанализировать некоторые прогнозы для проекта гольф-клуба, но он как будто забыл, как использовать Excel. Что бы случилось, если бы она не оставила его тем летом? Смог бы он поехать в Нью-Йорк? Теперь Фиби хотела выйти за него замуж; он знал это, хотя она никогда не говорила прямо и ждала его предложения. Услышав голос Кадзу в коридоре, Соломон поднял глаза. Кадзу вошел и закрыл за собой дверь, потом остановился возле стола Соломона.