– Он утверждает, что ему необходимо добраться в Ландар.

Ландар – это небольшой город посреди степи, на полпути к побережью.

– И?..

– Сам знаешь, вокруг неспокойно, того и гляди вспыхнет мятеж…

Мятеж – это всегда страшно, и хуже его только гражданская война. Крайне ограниченные умом люди полагают – ничего опасного в ней нет, она лишь дает встряску государству, после чего оно становится только лучше. Ну а неизбежные при этом жертвы – всего лишь цена, которую имеет все. На мой взгляд, государство необходимо строить без потрясений. Так, как отсекает лишние куски мрамора, создавая скульптуру, ваятель: вдумчиво, где-то крайне осторожно, а кое-где сильными, резкими ударами. Понятно, что в таком случае строительство государства затянется на много лет, но ведь и результаты будут отменными. И общенациональная идея, без которой не может обойтись ни одна уважающая себя держава, у меня имеется самая замечательная – наука. Если отбросить все несущественное, именно она и создает направление развития цивилизации.

«Интересно, что тогда станет со всеми Домами Пятиликого, ведь наука и магия несовместимы, – размышлял я, глядя, как кружит в танце Сантра все с тем же господином, который не так давно составлял с ней дуэт. Он вообще находился рядом с девушкой неотлучно. – Какой у такого государства будет форма правления? А вообще никакой. Наука подразумевает собой ум, и, поскольку в государстве, храмом которого является наука, глупых не будет – одни только умные, зачем ими управлять? К тому же умные люди неуправляемы, если не бить их кнутом в виде чего угодно. Как будто бы все логично…»

– Даниэль! – напомнил о себе сар Штраузен.

– И что он собой представляет?

– Паяц, – ответил Клаус и пояснил: – Во всяком случае, иначе его поведение объяснить трудно. Какие-то едва понятные шуточки, иногда слишком резкие, причем сказанные с самым глубокомысленным видом.

– Ну и на кой ляд тогда он нам нужен?

– Уж больно он настойчив. А еще утверждает, что дорога, которая нам предстоит, хорошо ему известна. К тому же обладает навыками лекаря. Что сейчас, когда с нами не будет Корнелиуса, думаю, станет нелишним. Да вот он и сам.

Внешне паяц-лекарь впечатления на меня не произвел. Больше всего он походил на перекормленного поросенка. Излишне полный при весьма скромном росте, маленькие глазки и нос пуговкой, правда, тоже мясистой. И одет безобразно. Полы сюртука могли бы быть и покороче, ведь сейчас тот больше всего походил на салоп, в том числе и из-за буфов на плечах. Завидев, что я смотрю на него, он сорвал с головы шляпу – соломенную, с широкими полями, совсем не идущую к остальному наряду: ей куда больше бы подошло украшать голову пугала, – и, прижав ее к груди, поклонился. Не сказать, чтобы до земли, но довольно низко.

И все-таки что-то в нем было. Уж не знаю, что именно, но притягательное. Наверное, его взгляд. Не заискивающий или, наоборот, с вызовом… другой. Сказать по чести, мне и самому хотелось бы такой же. Взгляд человека, который прошел все, что можно пройти, и испытал столько же. И теперь он взирает на окружающий мир с полным пониманием всех происходящих в нем процессов. Нет, точно хотел бы.