— Я здоров, как бык. Почему ты решил, что я болен? — удивился Дегтярев и начал яростно чесать нос.

— Ну… ты еще дома, — нашел подходящий ответ Собачкин.

— Отчистил, блестит золотом! — объявил Женя, входя в столовую.

Я сделала страшные глаза. Коробко оказался сообразительным, он мигом спрятал монету в рукаве. Слава богу, Александр Михайлович не обратил внимания на заявление Жени, потому что в момент его появления у полковника завопил сотовый.

— Привет, Леня, — недовольно сказал толстяк, — я по делам езжу. Что у вас стряслось? Хуже младенцев команда. Ни на секунду… Как?!!? Врешь!

Лицо Александра Михайловича стало приобретать диковинный фиолетовый оттенок, наверное, полковник краснел от злости, но из-за темного цвета кожи он стал напоминать подгнивший баклажан.

— Глупая шутка, да? — ревел полковник. — Кретинский розыгрыш? Так не первое апреля. Ну, сейчас я приеду! Ну, мало вам не покажется. Ну… ну… прямо! Кто осмотр делал? И как такое получилось? У этого Григория штаны пропали? А мозг у Деревянкина не стырили? Хотя кому он нужен!

Дегтярев быстро пошел к лестнице, заскрипели ступеньки, затем раздались непарламентские словечки:

— …! …! …!

У толстяка много плохих привычек, но при дамах он не матерится. Если душа полковника требует резко высказаться, Александр Михайлович отбежит от представительницы слабого пола подальше. Это называется хорошим воспитанием, орать нецензурщину при женщинах не комильфо. Вот отскочив на пару метров в сторону, пожалуйста, все присутствующие деликатно делают вид, что не слышат выражансов, которые слетели с его языка. И это тоже хорошее воспитание. Сплошное лицемерие сие хорошее воспитание.

Собачкин схватился за свою трубку.

— Кузя! Живо выясни, что случилось в команде Дегтярева. Единственное, что я понял: у какого-то Григория стащили брюки. Жду.

Коробко положил на стол ярко блестевшую монету, размером с кофейное блюдечко.

— Большая деньга, однако, — пробормотал Сеня, — на золотую смахивает. Наверное, дорого стоит.

И тут у Собачкина занервничала трубка.

— Ну, говори, — потребовал Семен, — ух ты! Правда? Прикольно! Ночью? И брюки надел? Ржу не могу! То-то Дегтярев лицо потерял. Ну он им сейчас задаст.

— …! …! …! — понеслось с лестницы.

Я быстро спрятала монету. Мимо меня, громко топая и сопя, пробежал в зону кухни полковник.

— Сделал вам завтрак, — живо сообщил ему Коробко.

— Некогда жрать, когда кругом идиоты! — рявкнул толстяк.

— Положил в ланчбокс, отнес в вашу машину, — пояснил Женя.

— Народ разучился по-русски говорить, — взвизгнул Дегтярев, — бокс-шмокс-покс! Вместо ложки-вилки китайские палочки! Косметика из навоза! Нефть, уголь, газ…

Кипя от возмущения, полковник ринулся в коридор, но притормозил, обернулся и ткнул пальцем в Женю.

— Коробка!

— Здесь! — подпрыгнул тот.

— Надо говорить коробка для завтрака, а не фокс-мокс-токс, — прошипел Дегтярев, — впредь попрошу в моем присутствии высказываться исключительно на русском языке. Я живу в России! Я не ланч жру, а обедаю. Лапен кто? Немедленно положить мне на стол перевод тупого слова!

— Кролик, — услужливо подсказал Евгений.