Романов не стал замирать на месте, а тут же перекатился вправо. Деревянный меч взбил фонтан песка и травы на том месте, где за мгновение до этого был парень. Сьорен вновь попытался его достать.

Михаил знал, что поплатится за это. Но удержаться не смог. Уж больно четко подставился противник под удар. Там и нужно всего-то выпрямить ногу. По сути, не пришлось даже бить. Аксельсен замер, напоровшись на преграду. Дыхание перехватило. Щеки раздулись. Лицо налилось кровью. Глаза навыкате. Будь ты хоть трижды великим воином, но пресса на причинном месте ни у кого нет.

Романов вскочил и поспешил отбежать. От греха подальше. Сьорен встал, упершись руками в колени. Посмотрел на парня и погрозил ему рукой. Мол, лучше сам убейся. Поначалу никто не понял, что случилось. Но постепенно до них начало доходить, и над Славутичем вновь разнесся оглушительный хохот воинов Севера.

Что и говорить! Поутру Михаилу пришлось ответить за свой проступок. Наставник отыгрался на славу. Да так, что казалось, все тело Романова превратилось в один сплошной синяк. Если бы не его способность притуплять боль, он даже не представлял, как бы справился с этим.

Но, как ни странно, злость на варяга присутствовала, а вот обиды не было. Тот ведь не розгами по нему прошелся и не обычной палкой отходил. Он обращался с ним как с равным. Да, жестко, но учил, а не поучал, вколачивал науку, а не наказывал. Разница. Причем существенная…

Олешье, земли, подконтрольные Киеву и охватывающие устья рек Славутич и Богъ[9], прошли без остановки, на одном дыхании. Никаких препятствий к остановке не было. Но ярл решил, что и причин для задержки у него не имеется.

– А что они делают, Йенс? – отложив в сторону свою поделку и инструмент, поинтересовался Михаил.

– Похороны. Мы предаем останки либо земле, либо морю. Дружина решила похоронить братьев в море.

Они вышли из лимана Славутича и отошли от берега не меньше чем на пару километров. После чего спустили на воду лодку. Туда же переправили прах погибших. После чего разложили их оружие, утварь, одежду, горшки с продуктами. Затем дно лодки пробили, и она ушла на дно.

Изначально кольчужным доспехом могла похвастать только треть дружины. Здесь же на дно ушли сразу две кольчуги. Дорогие какие-то похороны у язычников. Хотя эти уже и вполне себе христиане. У каждого на груди крест. Правда, за молитвами он их ни разу не видел.

Город впечатлял. Да чего уж там, где-то даже и подавлял. Высокие крепостные стены, подступающие прямо к воде. Закрытые гавани. И плавно убегающие вверх черепичные крыши домов. Это был Город с большой буквы. Причем даже по меркам Романова. Уж кто-кто, а строитель мог оценить масштабы труда, вложенного в создание всего этого великолепия. Тем более на уровне местных технологий и механизации.

Положа руку на сердце, представшая перед ним картина захватывала в первую очередь как исторический памятник. Не доводилось ему как-то в прошлом посещать средневековые замки и старинные кварталы. А тут сразу такое! Что уж говорить о местных.

Вон суровые воины взирают на представшую картину с независимо-равнодушным видом. Да еще и занимаются каждый своим делом, словно ежедневно сталкиваются с подобным величием. Только видится в этом плохо скрываемая нарочитость.