Переяславль. Стольный град княжества – ну чисто как музей под открытым небом – Михаила впечатлил. Да что там, взгляда не отвести. Эдакий памятник деревянного зодчества. На валу бревенчатые крепостные стены с башнями да прохаживающимися часовыми.

От берега к городским воротам поднимается накатанная дорога. По обеим сторонам ее раскинулись усадьбы посада. Вплотную к стенам строить их не позволяют, потому как, если подступится враг, полыхать жилищам ремесленников жарким пламенем. Чтобы, значит, не послужить укрытием для нападающих. От центральной улицы разбегаются переулки к двум другим улицам, которые как лучи так же сходятся к надвратной башне.

В посаде многолюдно даже по меркам Михаила. И шум стоит изрядный. Прямо на берегу или у мелких мостков продают свой улов рыбаки. Хотя рынка тут нет. Он за стенами города. Тут только рыбой и разживешься.

У причалов посолиднее стоят ладьи. С полтора десятка, никак не меньше. Да ладные такие красавцы. Признаться, в представлении Романова это должна была быть просто большая лодка. На деле же они выглядели реальными кораблями. Метров тридцать в длину, не меньше, пяти в ширину. Борт метра на полтора возвышается над водой. Вдоль прикреплены щиты. Впечатляет, одним словом.

– Йо-хо-хо! Барди… – закричал с одной из ладей какой-то бородач.

О чем это он? Да тут все бородачи. Безбородые только юноши. У остальных же хоть клочковатая, а бороденка обязательно. Что кричит, не понять. Не по-русски. Видать, на каком-то своем, варяжском. Но видно, что радуются встрече. Не иначе как похоронили товарища.

Барди тут же приказал править к ладье, и вскоре оба уже были на палубе. Именно что на палубе, никакой ошибки. А он считал, что они беспалубные. Ошибочка получается. Стоит в сторонке дурак дураком, слушает, как радостно общается Ульссон с пятерыми воинами. Те, видать, остались присматривать за судном. Оно и правильно. Без пригляда такую красоту оставлять нельзя. Лихой народец во все времена водился.

Вновь окинул взглядом берег и запруженные народом улицы. А ведь если эдак прикинуть, то население получится в несколько тысяч. Если не сказать, больше двадцати. Правда, он видит только посад, а потому и суждение его может быть неверным.

Наконец варяги о чем-то там договорились. И один из них, подойдя к Михаилу, разом заломил ему руку и эдак ловко, почитай, в одно движение избавил его от пояса с висящими на нем кошелем и ножом. Романов не стал обдумывать, что тут и как произошло. Как и вырываться. Поскольку против этого крепкого скандинава был беспомощен. Вместо этого он попытался кувыркнуться, чтобы ослабить хватку, и только потом вырваться. Действовал, даже не осмысливая происходящее. На одних рефлексах и вдруг обуявшем его страхе.

Дите он еще неразумное против прожженного воина, успевшего перевязать чертову уйму пленников. Несколько секунд, и его, уже связанного по рукам и ногам, с кляпом во рту спускают в трюм. Он вроде видел дружинников на берегу. Патруль, надзирающий за порядком. Только, похоже, беспорядка они не приметили.

Вот так. Отблагодарил, значит, Барди Ульссон.