Но этого я сделать не мог – в доме Костлявой Лиззи томился ребенок, и у меня не оставалось выбора. Кто спасет его, кроме меня? Я должен был идти к дому Костлявой Лиззи.

На западе собиралась сильная гроза: постепенно приближаясь, темные облака будто поглощали звезды на небе. Скоро начнется дождь, но пока я спускался вниз по холму, еще ярко светила луна – я никогда прежде не видел, чтобы она была такой огромной.

Передо мной двигалась моя собственная тень. Чем ближе я подходил к дому Костлявой Лиззи, тем больше она становилась. На голову я натянул капюшон, а в левой руке держал посох Ведьмака – тень смутно была на меня похожа. Мы бежали с ней наперегонки, пока я не добрался до места.

Я оглянулся в надежде увидеть Ведьмака за спиной, но его там не оказалось – это была лишь игра света. Я пошел дальше и через открытую калитку вошел во двор.

Дойдя до входной двери, я остановился: что, если я опоздал и ребенок уже мертв? Что, если к его исчезновению Лиззи и вовсе не имеет никакого отношения, а я зря подвергаю себя такой опасности? Мозг продолжал усиленно работать, а руки уже знали, что нужно делать – как тогда на берегу. Я трижды ударил посохом по деревянной двери. Раздался звук приближающихся шагов, и под дверью появилась полоска света. Дверь медленно отворилась, и я сделал шаг назад, вздохнув с облегчением, – это была Алиса. Она держала фонарь на уровне глаза – половина ее лица была освещена, а другая оставалась в тени.

– Чего тебе нужно? – злобно спросила она.

– Ты сама знаешь, зачем я здесь, – ответил я. – Я пришел за ребенком, которого вы украли.

– Не говори глупостей, – прошипела она. – Убирайся, пока не поздно. Они пошли встретить Мамашу Малкин и вот-вот вернутся.

Вдруг откуда-то из глубины дома послышался детский плач. Я оттолкнул Алису и вошел внутрь.

В узком коридоре горела всего одна свеча, а в комнатах царил мрак. Свеча была необычной, сделанной из черного воска – такой я прежде не видел, – но я все равно схватил ее и пошел на звук плача.

Я с легкостью открыл дверь: в пустой комнате, на полу, на куче тряпок и соломы, лежал ребенок.

– Как тебя зовут? – спросил я, пытаясь улыбнуться, и прислонил посох к стене.

Малыш перестал плакать, встал на ножки и посмотрел на меня большими глазами.

– Успокойся, тебе нечего бояться, – сказал я, пытаясь быть как можно более убедительным. – Сейчас я отнесу тебя домой к маме.

Я поставил свечу на пол и взял ребенка на руки. От него пахло так же скверно, как и в самой комнате, он замерз и был мокрый. Я прижал малыша правой рукой и укутал в свой плащ.

Вдруг ребенок произнес:

– Я Томми.

– Меня тоже зовут Томми, – сказал я. – Не бойся, скоро ты будешь дома.

С этими словами я взял посох и пошел через коридор к выходу. Алиса стояла во дворе у калитки. Фонарь уже не горел, ярко светила луна, и моя тень на сарае была раз в десять больше меня самого. Я хотел проскользнуть мимо Алисы, но она преградила мне дорогу.

– Не лезь не в свое дело! – сказала она угрожающе, почти рыча, обнажив острые белоснежные зубы. – Это тебя совсем не касается!

Мне было некогда с ней спорить, и я пошел прямо на нее. Она не стала меня удерживать. И, отступив, прокричала: