Крофорд передал ей три подписанных конверта.

— Здесь волосы с расчески Лектера. Тут остатки щетины с электробритвы, которой ему разрешают пользоваться, а вот это волосы уборщика, того, кто нашел записку. Все. Мне пора.

— Пока, — ответила Катц. — Я предпочла бы иметь дело с твоими волосами.

Джимми Прайс поморщился при виде рыхлой туалетной бумаги.

Сощурясь, он напряженно вглядывался в этот клочок через плечо своего помощника, включившего гелиево-кадмиевый лазер, при помощи которого они просвечивали текст в поисках скрытых — непроявленных — отпечатков пальцев. Лазер высветил загрязнения, жирные разводы, пятна от пота, все, что угодно, только не дактилоскопический узор.

Крофорд хотел было задать вопрос, но понял, что сейчас Джимми Прайса лучше не трогать. Он молчал. Голубоватые блики играли на стеклах его очков.

— Насколько нам известно, по крайней мере, три человека брались за это письмо без перчаток, — заговорил Прайс.

— Да. Уборщик, Лектер и Чилтон.

— Уборщик отмыл жировые выделения на руках с помощью бытовой химии, но то, что оставили пальцы двух других, просто не поддается описанию. Ужасно!

Прайс посмотрел бумагу на просвет, крепко сжимая пинцет в руках, покрытых старческими пигментными пятнышками.

— Можно обработать ее парами, но я не могу тебе дать гарантию, что за столь короткое время пятна йода полностью сойдут.

— Может, попробовать нингидрин? Тепловую обработку?

В другое время Крофорд не отважился бы лезть к Прайсу со своими техническими идеями, но сейчас он хватался за соломинку. Он приготовился выслушать резкую отповедь хозяина кабинета, но старик подавленно ответил:

— Бесполезно. Потом не отмоем. Ничем не могу помочь тебе, Джек. Я здесь не вижу никаких отпечатков.

Крофорд чертыхнулся.

Прайс повернулся к нему спиной и занялся пальчиками, которые прибыли по другому делу. В корзине для мусора испарялся сухой лед. Крофорд швырнул туда белые перчатки.

Взвинченный до предела, Крофорд поспешил в отдел документации, где его уже ждал Ллойд Бауман, которого вызвали с заседания суда. Он еще не успел переключиться на новую задачу и рассеянно морщил лоб, как человек, которого неожиданно разбудили.

— Поздравляю тебя. Работаешь по-чемпионски, — сказал он, точными, профессионально выверенными движениями раскладывая перед собой записку. — Сколько даешь мне времени?

— Двадцать минут — предел.

Бауман направил яркий свет лампы на обрывки письма. Сквозь продолговатую дыру в верхней части виднелось мягкое, темно-зеленое покрытие стола.

— Главное сейчас, выяснить, какой способ обратной связи предлагался Лектору, — сказал Крофорд, когда Бауман дочитал письмо.

— Инструкции на сей счет, видимо, содержались в том фрагменте, который вырван, — высказал свои соображения Бауман, просвечивая и фотографируя каждый дюйм измятых обрывков. — Вот здесь, в начале он пишет: «…

Во всяком случае, мы могли бы переписываться…» Затем следует обрыв. Лектер зачеркнул этот кусок мягким фломастером, сложил записку и вырвал эту часть.

— Вырезать ему нечем.

Бауман сфотографировал оттиски зубов, оборотную сторону послания. В косом свете прожекторов, которые он поворачивал на триста шестьдесят градусов вокруг своей оси, гигантские тени метались по стенам, руки Баумана казались руками фокусника, совершающего загадочные пасы в воздухе.