— Лабрадор, — отвечает Сашка.

— Как её зовут?

Тоже мне, знакомится девушка. Ты сначала у парня узнай, как его самого зовут, а потом уже о собаке расспрашивай. Саня-Саня, умоляю, только не говори ей, что у меня имя Триша. Но Сашка мой мудрец.

— Трисон, — отвечает. Я ещё сильнее прижался к нему и благодарно скульнул. Сашка погладил меня и продолжает: — Очень хороший пёс. У вас есть собака?

— Ха! Не хватало мне ещё собаку завести, — расхохоталась (всё так же фальшиво) Ветта-с-приветом, — она же весь дом загадит.

Вы представляете, какие нужно иметь железные нервы, чтобы сносить вот эти все наветы от кретинки Ветты. Да когда же ты уйдёшь? И Сашка тоже хорош, начал болтать с ней. «У вас есть собака?». Да простят меня соплеменники, но Ветта сама может заменить любую собаку… Кроме лабрадора, конечно. Скорее, она могла бы работать у кого-нибудь гавкучей болонкой. К тому времени парни отошли в сторону. Иди, Ветта, иди, тебя твои ухажёры заждались уже.

— Ну, ладно, пока, — Ветта помахала Сашке рукой, — может, когда ещё увидимся.

Машет рукой, говорит слепому мальчику: может, увидимся. Нет, точно невменяемая эта Ветта. Слава богу, ушла. Знала бы, что творилось у меня внутри, пока ты здесь перед нами кочевряжилась.

— Ну что, Тришка, — говорит Шурик, — видишь, не верят нам с тобой.

— Ав-ав! — отвечаю.

— Но ты не расстраивайся, не все же такие…

Вот чудак-человек. Да мне-то чего расстраиваться? Я за тебя переживаю. А он обо мне беспокоится. Ну, ты даёшь, Санёк.

— Про радугу помнишь? — спрашивает Санька.

— Ав! — говорю, а сам думаю: да, видимо, никогда он радугу свою не забудет.

— Ну и хорошо. Пойдём домой?

— У-у, — возмущаюсь я, дескать, двое суток почти дома просидел, не считая кратковременных выгулов.

— Не нагулялся? — смеётся мой Санька.

— Ав!

— Ну, хорошо, хорошо, — соглашается парень. — Пойдём ещё у пруда походим…

С Санькой легко договориться. Добрый он.

Невезучая я, наверное, собака. Только закончились все мои беды, и на тебе — заболел. И, главное, болезнь странная — воспаление лёгких. Ничего не могу понять. И где я мог простудиться? Но, в общем-то, догадываюсь. Похолодало у нас в Москве, а я после ванной развалился посреди гостиной. На кухне окно открыто, и балкон был открыт у мамы в спальне. Я в какой-то момент почувствовал, что мне стало зябко, но продолжал валяться мокрым на полу. Вот и довалялся. Глупый пёс.

У меня поднялась температура, стало знобить. Глаза слезятся. Я ещё хотел с Сашкой на прогулку выйти, всё хорохорился, а на пороге упал и встать не могу. В глазах звёздочки, в ушах шум. Ничего не могу понять. Думаю, может, старость моя пришла, помирать пора. С другой стороны, мне только шестой год. Жить ещё да жить. В общем, перепуганные до смерти Светлана Сергеевна и Елизавета Максимовна вызвали мне собачью «неотложку». Доктор послушал меня, осмотрел, язык понюхал (смешной дядька, но очень добрый) и вынес вердикт: воспаление лёгких. Прописал постельный режим, сунул мне в пасть какую-то гадость, я чуть было не поперхнулся. Лучше хозяйственным мылом намылиться, чем такую гадость глотать. Но самое страшное — меня теперь целую неделю будут пичкать этим лекарством. Сто раз подумаешь: что лучше — лечиться или сдохнуть прямо у порога.