От неожиданности мы даже притормозили, хотя идущая по пятам погоня не давала повода расслабляться.

– Это все настоящее? – невольно вырвалось у Рин.

– Здесь и сейчас – да, – я поколебался, но все же приложил ладонь к дверце кабины – просто холодное железо. – Может, сюда и правда когда-то свозили отслужившую свое технику, чтобы потом утилизировать?

– На наших картах это кладбище не обозначено.

– На наших картах вообще много чего не обозначено. Странно, конечно, что не на полигон какой-нибудь.

– Может, здесь как раз и был полигон? И что нам теперь делать – обходить этот музей или попробовать напрямик?

Обойти не вышло. Мы свернули в сторону от оврага, но с каждым шагом все равно углублялись в лабиринт машин – несмотря на то, что старались держаться левее. Впереди вдруг выросла длинная неровная вереница самоходок, выкрашенных в грязно-песочный цвет. Их будто бы бросили как попало, даже не закрыв люки. Оборванные гусеницы, пятна копоти на боках. Я попытался разглядеть знаки или надписи на броне, но не нашел. Желания заниматься детальным осмотром как-то не возникло.

– Не поворачивать назад, – тихо произнесла Рин, и я понял, что ей очень хочется нарушить эту заповедь.

Машин становилось все больше, просветы между ними – все реже и незаметнее. Чаще стали попадаться сгоревшие или подорванные. Какой-то небольшой грузовичок неведомая сила ухитрилась забросить на стоящего рядом собрата. После того как в одном из рядов обнаружился выгоревший остов танка, это место окончательно перестало мне нравиться.

Надеюсь, стая хотя бы потеряет наш след.

– Слышишь? – Рин вдруг схватила меня за руку.

Слышу. Шепот на самой грани сознания. И чувствую – усиливающийся запах гари, к которому примешивается еще что-то тошнотворно-сладковатое.

Глупо было бы думать, что нас выпустят просто так.

– Просто держись рядом, – не так важны сами слова, как то, что ты их произносишь.

Шепот стал назойливее, лез в уши, путался в листве под ногами. Проход в лабиринте мертвого железа сужался, ослепшие фары, обожженная броня и пятна камуфляжа сливались во что-то единое.

– Бежим! – мы выскользнули в какую-то щель, едва не разодрав куртки об острые края вспоротой брони, и неожиданно вылетели на открытое пространство.

Шепот оборвался, как отрезало, но запах удушливой волной ударил в лицо.

Нагромождение башен, орудий, кабин, пулеметных стволов, словно сплавившихся в огромный уродливый слиток, смердело так, будто было сделано из гниющего мяса.

И ни малейших просветов в стене черного выгоревшего металла.

– Здесь можно просто задохнуться, – Рин закрывала лицо рукавом куртки. Я обернулся, ища выход. К сожалению, крыльев к этому рейду мы отрастить не успели.

– Придется поверху, – я стянул с головы бандану и отдал Рин – вместо защитной повязки.

И мы вновь рванули. Подножка грузовика, рассыпающееся под ногами железо и старый брезент. Я едва выдрал собственное тело из тягучей нарастающей вони и вспрыгнул на танковую башню, словно вырастающую из ниоткуда, из мешанины обломков и колючей проволоки, протянул руку и буквально втащил Рин следом.