Исаев завершает книгу красивой метафорой: «Упреки РККА 1941 г. подобны упрекам молодому боксеру, тренировавшемуся в районном Дворце пионеров и полетевшему в нокдаун в бою с Майком Тайсоном на 10-й секунде первого раунда»[520].

Имеется в виду, что слабая, неопытная Красная Армия не сумела ничего противопоставить опытному и сильному противнику. Эта сравнение — тоже подстава, причем совершенно беспардонная. Если продолжить метафору, то именно Красную Армию следует сравнить с Майком Тайсоном, который получил ногой в лицо, только еще перелезая через канаты. Он свалился за ринг не потому, что был слабее или неопытнее противника, а потому, что ему вовремя не объяснили, когда чего ждать и к чему готовиться. Виноват не он, виноват тренер.

Если гигантская армия, намного превосходящая своего противника по численности и технической оснащенности, терпит поражение в самом начале войны, так и не сумев вступить в бой, и гибнет в окружении, то это не значит, что она была слаба или небоеспособна. Это значит, что ее подставили. Это означает стратегическую ошибку Верховного командования, которое неправильно оценило политическую ситуацию и отдавало армии неверные приказы. Ее готовили не к той ситуации, в которой она оказалось. У нее не было тех 10 секунд свободы запланированных действий в первом раунде, которые могли бы доказать ее боеспособность.

Стоит отметить, что тезис Исаева о слабой и неопытной Красной Армии, сломленной кулаками немецкого «Тайсона» через 10 секунд боя, противоречит его же тезису о том, что причина поражения в том, что «конфигурация и состав войск РККА у границы не отвечали ни обороне, ни наступлению» и в «низкой плотности войск у границы вследствие незавершенности сосредоточения, развертывания и мобилизации».

Одно из двух. Либо Красная Армия вступила в бой и потерпела поражение в силу слабости и неопытности, либо она по организационным причинам не была готова вступить бой и тогда ее численность и опытность вообще не могли играть никакой роли.

Многие не без оснований упрекают книги Суворова в ненаучности стиля и формы. Эти недостатки — при желании! — легко упраздняются простой редактурой. Книга Исаева в научном смысле безнадежна. Ее даже бессмысленно упрекать в недобросовестности; автор исключительно добросовестно выполняет задачу, исключающую добросовестный научный подход. Ни по форме, ни по сути она не может числиться по разряду научно-исторической литературы. Ни с точки зрения соответствия сути якобы обсуждаемых проблем, ни с точки зрения методов и целей аргументации.

У нее другая задача. Это сочинение, консолидирующее идеологическое сообщество. Что-то вроде манифеста российского «антирезунизма». А манифесты редко читают даже их глашатаи. Их смысл в самом факте их существования. Это символ, знамя, объединяющее единоверцев.

Это сообщество объединяет, конечно же, не возмущение недостаточной якобы научностью книг Суворова, а верность той идеологии, которая рушится, если признать, что Суворов прав. Самое интересное в антирезунистском движении — его позитивная программа. То есть не скучные, бездарные и жульнические наскоки на Суворова, а их собственные представления о советской истории.