— Похоже, твоя мать была та еще штучка; спала со всеми подряд. Горячие штучки всегда чокнутые.

— Понимаю, куда ты клонишь, но ничего у тебя не получится, так что перестань язвить, — отрезал Бишоп.

— Значит, они так и не вернулись? Бросили тебя?

В рации послышались щелчки, как будто Бишоп все время быстро нажимал какую-то кнопку или у него начался нервный тик.

— Помнишь, что я прихватил спички? Я сжег дом дотла после того, как туда зашли люди Толбота. Решил, что грех напрасно расходовать бензин, которым «Джонс» и «Смит» так щедро все полили. Пожарные вызвали представителей отдела по работе с несовершеннолетними, и меня отвезли в место, которое называлось реабилитационным центром. Там я провел две недели, а потом меня передали в первую приемную семью. Никто не заподозрил, что пожар устроил я. Если мать и возвращалась за мной, я об этом не знаю.

— Похоже, она ускакала на закат с этой дамочкой Картер и не хотела, чтобы ее паршивец сын тащился за ней в ее фантазию в стиле «Тельмы и Луизы». Они с самого начала не собирались брать тебя с собой.

— Мне они не были нужны. Мне лучше было без них.

— В приюте? В приемной семье? Да, наверное, ты прав. Если хотя бы половина из того, что ты написал, — правда, ну и семейка же у тебя была! Вы там все были долбанутые на всю голову.

— Фу, Сэм, что за выражения!

— Верно. «Не говори зла». Прошу прощения. Очень не хочется нарушать одно из правил твоего достойного поклонения папаши.

Пятый этаж.

— В тот день твоя мать хотела, чтобы твой отец умер, рассчитывала на это; она списала его со счетов. Кто трахался с блондином? Твоя мать или Картер? А может, они обе? Черт, готов поспорить, что тот тип окучивал обеих, пока ты играл со своей штучкой в углу.

— Сэм, выбирай выражения!

— Пошел ты, Бишоп. «Черт» — не ругательство.

Бишоп вздохнул:

— Сквернословие и богохульство — признак слабого ума, а я точно знаю, что тебя можно считать каким угодно, только не слабоумным. Наверное, ты уже придумал, как расквитаться с парнем, который застрелил твою жену. Как его фамилия — Кэмпбелл? Ты ушел, хладнокровный и великодушный, но я видел, как гнев и ненависть выжигают тебя изнутри.

— Не все стремятся отомстить.

Бишоп хихикнул:

— Представь, что вас с ним заперли в одной комнате и сказали тебе, что никаких последствий не будет, что бы ты ни сделал. И ты бы не причинил ему боли? Не всадил ему пулю между глаз? Не достал бы нож и не разрезал его от шеи До паха и не смотрел, как он истекает кровью? Не обманывай себя, Сэм. Во всех нас живет одно и то же.

— Но не все соответственно действуют.

— Некоторые действуют, после чего мир становится лучше.

Портер усмехнулся:

— Может, если бы ты не был таким мерзким маленьким засранцем, твоя мать не бросила бы тебя. Может быть, их троица учла бы и тебя в своих дальнейших планах. Ты мог бы жить с новым папочкой и двумя мамочками на те деньжищи, которые они спрятали в своих банковских ячейках.

Бишоп тихо рассмеялся:

— Наверное, твои друзья из пятьдесят первого участка сговорились сегодня оставить дверь камеры Кэмпбелла открытой на ночь… Впустят тебя туда с черного хода, чтобы ты мог без помех поболтать с ним по душам. Если утром окажется, что он повесился в камере, кому какое дело? Никто не станет плакать, если одним гадом на свете станет меньше. Ты этого заслуживаешь, верно? За все, что он сделал.