Оппенгеймер завоевал мировую славу «отца атомной бомбы» и пользовался этим положением, чтобы делать политические заявления и влиять на американскую ядерную политику. Но аргументы, казавшиеся кому-то трезвыми и обоснованными, другие принимали за ложное либеральное морализаторство. И хотя Оппенгеймер сохранил способность очаровывать аудиторию, он не избавился ни от одного из своих недостатков. Его небрежное высокомерие, плохо скрываемое презрение к тем, кого он считал менее умными или упорно заблуждающимися, а также едкие и уничижительные замечания создавали ему врагов там, где гораздо лучше было бы иметь друзей.

Основным недоброжелателем Оппенгеймера стал Леви Стросс. Он вышел из состава Комиссии по атомной энергии, выразив этим протест недостаточно активной разработке программы «Супер». Когда Дуайт Эйзенхауэр, избранный президентом США 4 ноября 1952 года, в январе 1953-го назначил Стросса руководителем Комиссии по атомной энергии, Стросс начал кампанию по дискредитации Оппенгеймера и выдавливания его со всех позиций. К тому времени Оппенгеймер уже не руководил консультативным Комитетом советников. Он покинул этот пост в 1952 году в разочаровании, но добился права продолжать работу в качестве консультанта, получив доступ к секретной информации еще как минимум на год.

Стросс участвовал в финансировании избирательной кампании Эйзенхауэра и теперь принялся сеять в уме президента зерна сомнения, что Оппенгеймер не подходит даже на роль консультанта. Кроме того, Стросс убедил Уильяма Л. Бордена, молодого члена Объединенного комитета по атомной энергии[207], уже очень подозрительно относившегося к Оппенгеймеру, проверить те улики, которые уже больше десяти лет покоились в толстом досье на Оппенгеймера, собранном ФБР. 7 ноября 1953 года Борден «по личной инициативе и под личную ответственность» написал Гуверу письмо, в котором утверждал: «Основываясь на многолетнем изучении доступных секретных улик, можно заключить, что Ю. Роберт Оппенгеймер с большой вероятностью может оказаться агентом Советского Союза». Далее Борден заявлял, будто Оппенгеймер «работает под контролем СССР, оказывая влияние на военную, атомную, разведывательную и дипломатическую политику Соединенных Штатов».

На самом деле у Бордена не было никаких новых улик, на которых мог быть основан такой донос. Наиболее серьезным доводом против Оппенгеймера оставалась его попытка запутать ситуацию с «делом Шевалье». Этот инцидент неоднократно проверялся разными госорганами, но пока его не считали достаточно серьезным (хоть и соглашались, что его нельзя назвать благополучным), чтобы отказать в доступе к секретной информации. Реальной причиной доноса стала ощутимая потеря американского технологического лидерства в термоядерном оружии, которое Оппенгеймер открыто считал достойной осуждения. Упорство Оппенгеймера, помноженное на его значительное влияние, для Бордена объяснялось не рациональными научными или моральными суждениями, а подчинением Москве. Доказательств же такого подчинения у Бордена не было никаких.