— Этого я и раньше не знал.

— Хорошо, сейчас иди и постарайся вспомнить подробности. — Алтаев направил Шалимова в камеру.

Вот оно — признание, а что с ним делать теперь? Алтаев, конечно, знал, что признание не «царица доказательств» и его одного мало, крайне мало. Если есть другие доказательства, то признание, по сути дела, больше нужно самому обвиняемому, чтобы учли — раскаялся, все осознал. А здесь что?

Вдруг Шалимов взял на себя чужое преступление, знал подробности и взял? Хотя вряд ли. Уж очень серьезное наказание за убийство. Такие дела просто так на себя не берут. Да, он, конечно, убил, но чем доказать? Косвенными уликами — трудно, не легче, чем поймать преступника.

— Значит, признался! Что же теперь будет? — спросил Зимин.

— Работать опять будем, Володя, наверное, даже больше, чем раньше. Тогда у нас сроков не было, а теперь будут.

— Теперь мы сообща будем вспоминать уголовный процесс, в частности раздел о прямых и косвенных доказательствах, — сказал Колесников. — Итак, кто что помнит?

— Уголовный процесс — это очень хорошо, — задумчиво проговорил Алтаев. — Вы помните, как в университете теорию косвенных доказательств читали?

— Там-то здорово читали, — Зимин посмотрел на Колесникова. — По делу нужен новый материал.

— Нет нового, не будет теперь уж до конца, — взорвался Колесников. — Теоретики мы! Я сам знаю, что косвенные доказательства — это не прямые.

— Хорошие ты формулировки даешь, Валера: хлеб — это не колбаса. Если у нас нет прямо указывающих на его невиновность или виновность доказательств, надо искать те, которые хоть побочно на это указывали бы. Вот и будем искать, — закончил Алтаев.

— А как? — Валера в первый раз столкнулся с таким делом, и применять теорию косвенных доказательств на практике ему еще не приходилось.

— Закон требует, чтобы косвенные доказательства в совокупности представляли собой цепь улик.

— Сделаем цепь, найдем все улики и свяжем, — храбро сказал Колесников.

— Тут еще одно правило есть, — продолжал Алтаев. — Доказательства должны быть звеньями одной цепи, и если хоть одно звено из цепи выпадет — все! Вся цепь рушится. Да, с прямыми легче: показывает очевидец — видел, как они грабили, да еще потерпевший опознает — одно удовольствие доказывать. Там пусть одно доказательство и выпадет — ничего страшного, а здесь одно к одному должны быть.

— А у нас какая цепь есть? — спросил Зимин.

Алтаев взял бумагу и нарисовал в центре кружок с фамилией «Шалимов», а вокруг него множество пустых маленьких кружочков. Получилось вроде «чертова колеса»: внутри мотор, а по окружности кабинки.

— Нам нужно в эти кабинки косвенные доказательства поместить, да так, чтобы они между собой связаны были и еще на центр, то есть на виновность Шалимова, указывали.

— Что будем помещать? Давай, Игорь! — Колесников загорелся.

— Приметы парня сходятся с приметами Шалимова. Есть? Тогда в кабинку это, — Алтаев написал в одном из кружков «приметы» и поставил стрелку, указывающую острием в центр на Шалимова. — Он был в голубом пиджаке. Косвенное это?

— Совсем уж косвенное, ставь.