Из-за моей занятости по дому я стала меньше засиживаться с Мартином, который отказывался понимать мою ситуацию, каждый день выражая своё недовольство претензиями о том, что я не осталась жить с ним. Однажды он даже заявил, что я прихожу к нему лишь потому, что его брат платит мне много денег, после чего, в приступе гнева, выпалил, что ненавидит меня. Естественно уже через полчаса он рыдал в подушку от раскаяния, делая мне своими слезами еще больнее.

Когда мама, наконец вернулась в строй, я снова начала задерживаться на работе, только еще больше, чем когда бы то ни было. Я приходила к восьми, крутилась на кухне возле повара, чтобы после отнести завтрак в постель Мартина, и уходила около полуночи. Я совершенно не обращала внимания на недосып и, прежде пугающие, хождения мимо заброшенного сада в предрассветные и ночные часы. Я думала лишь о том, как продлить всё это хотя бы на несколько часов дольше, чем это было отмерено судьбой.

Роланд стал чаще стушевываться передо мной, особенно когда замечал моё появление слишком поздно, или когда встречался со мной, пребывая в компании Кэрол. Блондинка вернулась в город после двухмесячного отдыха в Альпах и снова взяла «быка за рога». По-видимому, Олдридж не отталкивал рыбу-прилипалу, так как зачастую я случайно наблюдала за их общением вне дома. Конечно, невозможно было не заметить, что она стала персоной нон грата в этом доме, совершенно утратив привилегию переступать порог поместья. Однако, частые разговоры Кэрол с Роландом на тротуаре напротив поместья, вернули меня с небес на землю. Я призналась себе в том, что моя душа разворачивается фейерверком, когда старший Олдридж смотрит на меня, и сворачивается в клубок, когда он смотрит на Кэрол. После этого признания мне стало легче осознать, что этот мужчина создан не для меня. В жизни не возможно повторение истории Золушки и принца — социальное положение выше дурацких сказок: я запутаюсь в названии элитных сортов его коллекционных вин, а он запутается в понимании моего пристрастия экономить копейки на проездной билет. Так и будем спотыкаться о пороги наших противоположных социальных статусов. Это замкнутый круг. Я окончательно разорвала в клочья блеклую, какую-то безумную надежду на то, что даже если этот мужчина когда-нибудь обратит на меня внимание, он сможет не потерять ко мне интерес в ближайшие пару суток после того, как получит от меня «желаемое». Порвав в себе идеализированный портрет Роланда Олдриджа, мне вдруг стало легче. Я начала смотреть на него как на обычного мужчину, ничем не отличающегося от других парней, за исключением данных ему крестными феями красоты, набитого кошелька, фактической вседозволенности и безмерной боли от грядущей потери брата. Я также со стыдом для самой себя осознала, что в последние месяцы зачастую задерживалась на работе лишь из-за необоснованного желания подольше побыть в обществе Роланда, а не Мартина. Сейчас же, видя, что в конце дня Мартин находится под присмотром брата, я брала свою сумочку и уходила домой, не смотря на уговоры мальчика остаться еще хотя бы на полчаса и не смотря на напряженный взгляд Олдриджа, прожигающий меня непониманием.