Я лежал на спине и смотрел на небо.

Оно светлело. Медленно-медленно.

С каким-то болезненным любопытством я наблюдал за бледным светом, сочащимся во двор, похожий на колодец. Моя сумеречная душа дрожала и билась в страхе, но я продолжал лежать неподвижно.

Не помню, что было после Совета Старейшин, как будто холодная, вязкая пустота наполнила меня, отвратительное бесчувствие парализовало все желания, все мысли. Перед глазами плыли яркие до головокружения картины: изуродованный Кристоф, Ревенант со странной печалью в глазах, прекрасная, мудрая, ледяная Фелиция, незнакомый мальчик, бегущий по темной улице, с любопытством заглянувший мне в лицо, мальчик, так похожий на Лориана своей беспечной радостью и наивностью… жуткие картины минувшей ночи. Я стоял посреди улицы, под дождем. Гроза в ноябре! В низких тучах сверкали молнии, дождевые капли разбивались в пыль о мостовую, гремел гром… Мир пытается смыть с себя остатки Тьмы, вызванной тобой, друг мой кадаверциан…

Дома меня ждала еще одна новость. Квартира была разгромлена. Сломана вся мебель, разбиты подсвечники и посуда, разодраны книги, холодильник выпотрошен и перевернут, пол — сплошная липкая красная лужа — вылит весь мой запас крови. Спальня разнесена в клочья так, словно постель полосовал не один десяток ножей, а кровать рубили топором. Фреска почти уничтожена: глубокие рваные царапины прорезали стройные тела девушек и их прекрасные лица.

Бывшие братья или враги постарались пнуть меня еще один раз, напоследок, и, кажется, этот удар добил.

Небо стало белым, и теперь я мог смотреть на него, только сильно прищурившись. Слишком ярко, но мое больное любопытство продолжало настаивать: «Еще немного, посмотри, как это бывает, когда встает солнце, вспомни!»

В этой квартире у меня была всего одна маленькая комната с оконцем, выходящим на глухую стену, на нем висела старая пыльная штора, которую я приоткрыл совсем немного, только чтобы видеть небо. Удобное место: центр города, два выхода — на крайний случай, крепкая дверь, соседи, которым нет друг до друга совершенно никакого дела. Я никогда не жил здесь и не знал, что комната в этой коммунальной квартире пригодится мне… так скоро. Желтенькие обои в полосочку, стол у стены, скрипучая кровать и достаточно места, чтобы шагать из угла в угол.

Нужно закрыть окно… нет, выдержу, еще минута… Из-под опущенных век полились слезы. Ослепительное сияние невозможно терпеть, а ведь еще даже не встало солнце. Еще секунда…

— Ты что, совсем сдурел?! — прозвучал надо мной знакомый голос, и черные жалюзи на окне с грохотом опустились. Нежный полумрак прохладой коснулся ослеп ленных глаз. — Решил покончить жизнь самоубийством?

— Кристоф?! Ты?! Как ты…

— Я знал, что ты придешь сюда рано или поздно. Ждал внизу.

Зеленоватый свет пролился на мои веки, и резь в глазах прошла.

— Я никому не говорил об этой квартире.

— Молодец. Я рад за тебя.

Кристоф. Мой прежний, язвительный, зеленоглазый, черноволосый… молодой Кристоф стоял, опираясь плечом о косяк двери, и смотрел на меня, лежащего на кровати, насмешливо улыбаясь.