Он повисел и плюхнулся в состав, который вязко прошел от стенки к стенке. Корабль не покачнулся.

– Тепленькая, – с гулким удовлетворением сообщил Олег изнутри. – Ты чего?

Я присел и похлопал по стеклянной панели. Олег присел по ту ее сторону и повел рукой по внутреннему слою. Ладонь выглядела очень белой, крупной и четкой, бронестекло увеличивало и как будто подчернивало края и складки, а потом четкость сменяла белая муть, похожая на влепленный в стенку снежок, только торчащий бугорком не наружу, а внутрь. Снаружи стекло оставалось совершенно гладким.

– Вроде нормально все, – прогудел и Олег сквозь мирное журчание воды.

– Инн, – позвал я. – Глянь, тут нас еще ковырнуло.

Она встряхнулась, перестав прислушиваться к чему-то, присела рядом, потрогала обшивку и сказала:

– Вроде только верхний слой поврежден, во второй и третий не ушло. Распределение силы удара на прослойку сработало, видишь? Если еще один метеорит сюда не шарахнет, все нормально будет.

– А если пуля? – спросил полицай от двери.

Мы вздрогнули и вскочили. Я попробовал незаметно потянуть к себе швеллер, тот заскрежетал корявым концом по полу на весь зал.

– Мне ствол достать и наручники на вас надеть? – поинтересовался полицай. – Успокоились быстро.

Он не спеша приблизился к кораблю, обошел его, не обращая на нас внимания, заложил пустые руки за загривок и сказал:

– Охренеть. Вы по правде космонавты, что ли?

– Мы всё по правде, – сказал я.

– Этот тоже ваш? – полицай кивнул на замершего за панелью Олега.

Тот отступил и стал вообще незаметным снаружи. Но полицай уже отвлекся от него и снова пошел вокруг корабля.

– Потрогать можно? – вдруг спросил он.

Мы с Инной переглянулись. Я неохотно сказал:

– Несильно только.

Полицай погладил обшивку, присел, рассмотрел основание корабля и как бы между прочим поинтересовался:

– А Обухов где?

– Не знаем, – ответили мы с Инной одновременно.

Полицай кивнул и пробормотал:

– То есть он реально вам помогал, как дедушка завещал, да? И на «Доме с яйцом» этот самый корабль выложен был, да? С вами?

Мы молчали.

– У нас там точка была, собирались, планы строили, потом стрелки с военгородковскими забивали, – мечтательно сказал полицай. – Под вашими портретами. А теперь я вас по малолетке посадить собирался.

Я сглотнул и тронул Инну за руку, чтобы не сказала ничего и не спугнула. Она пихнула меня локтем, вроде как «Не дергайся, сама в курсе».

– Куда собрались-то? – спросил полицай.

Машовец его фамилия, вспомнил я, подумал и осторожно сказал:

– Нам бы отсюда.

Машовец вздохнул и согласился:

– Резонно. И прямо отсюда взлететь сможете, сквозь стенки?

– Постараемся, – сухо сказал я, сдержав ответный вздох.

– Чума. Вы там из какого года, из восьмидесятого?

– Из восемьдесят пятого.

– Меня еще не было, – пробормотал Машовец с легким удивлением. – Это Эйнштейн всякий, парадоксы, фотонные звездолеты, значит. Офигеть. А где были-то?

Он наконец-то посмотрел на нас, по-детски как-то, как будто просил пересказать комедию «Четверо против кардинала», которую он пропустил, а вчера был последний день проката.

– Ну… В космосе, – сказал я. – У кометы Галлея. В общем, там долгая история.