— Ч-что не мешает ей б-быть истинной, — упрямо стоял на своем Брайан.

— Называй, как хочешь, — не унимался Энтони. — Как угодно, если название звучит. «Свобода» звучит великолепно. Вот почему ты так озабочен тем, какую пользу из нее извлечь. Ты думаешь, что, если называешь тюремное заключение «истинной свободой», люди будут наперебой просить, чтобы их посадили за решетку. Самое худшее во всем этом то, что ты прав. Название говорит гораздо громче, чем то, что за ним скрывается. Толпа последует за тем, кто будет больше считаться с нею, чем с пользой дела. Она последует за тем, кто будет ей громогласным трибуном. И конечно, «истинная свобода» звучит более громогласно, чем «свобода tout court»[67]. Истина — одно из чудодейственных слов. Добавь к ней «таинство свободы», и результат будет ошеломляющим. Любопытно, — продолжил он после секундной тишины, внезапно сменив тему и тон, — что люди не говорят об истинной правде. Мне думается, разговоры о ней довольно странны. Истинная правда, истинная правда, — в растерянности повторял он. — Нет, так ни в коем случае нельзя. Это похоже на авитаминоз или Вагу-вагу. Детский лепет, который нельзя воспринимать всерьез. Если хочешь сделать изнанку правды приемлемой, то лучше называй ее духовной истиной, или внутренней истиной, или высшей истиной, или даже…

— Н-но минуту н-назад ты говорил, что есть н-некая высшая истина. Иногда т-ты относишься к ней как к т-тайне. Т-ты п-про-тиворечишь себе.

Энтони расхохотался.

— Это и есть одно из достоинств свободы. Кроме того, — прибавил он уже серьезно, — есть разница, как мы выяснили, между логикой и эмпирикой. Всем известная истина есть то, что познано посредством практики. Необходимы два разных термина.

— Т-тебе уд-дается в-выкрутиться из чего угодно.

— Не из чего угодно, — настаивал Энтони. — Вот это будет всегда. — И он указал на книги. — Вечное познание. Тернистый путь познания, потому что постижение несомненно заводит в тюрьму. Но я хочу вечно оставаться в этой тюрьме.

— В-вечно? — вопросил Брайан.

— А почему нет?

— С-слишком большая р-роскошь.

— Ни в коем случае. Это значит забыть об удовольствиях и пахать как вол.

— Ч-что само п-по себе приятно.

— Несомненно. Но кто сказал, что нельзя получать удовольствие от работы?

Брайан тряхнул головой.

— Н-не совсем то, — проговорил он. — Нельзя злоупотреблять своими привилегиями.

— Моя привилегия не слишком велика, — произнес Энтони. — Около шести фунтов в неделю, — добавил он, имея в виду наследство, полученное от матери.

— П-плюс в-все остальное.

— Что остальное?

— Удач-ча, что тебе нравится все это. — Он протянул руку и коснулся тома Бейля. — Кроме т-того, у тебя есть все твои дар-рования.

— Не могу же я нарочно поглупеть, — возразил Энтони. — И ты не можешь.

— Н-нет, но мы должны использовать то, что у н-нас есть для чего-то другого.

— И для чего мы совершенно не пригодны, — саркастически заметил Энтони.

Не обратив внимания на насмешку, Брайан продолжал со всевозрастающей, от сердца идущей страстностью.

— Мы должны использовать с-свой дар для чего-т-то иного хотя бы в виде благодарности, — горячо проговорил Брайан, сохраняя искреннюю серьезность.