«Дело серьезное, так что постарайся оправдать репутацию. Не зря же тебе столько платят».

Дверь глухо щелкнула и захлопнулась. Энглтон натянул пару тонких резиновых перчаток. Бахилы он надел еще на лестнице, так что его присутствие следов не оставит. Хотя даже это — излишняя перестраховка. У Броди нет никаких причин опасаться вторжения и уж тем более что-то подозревать. Правда, осторожность никогда не помешает: чертов англичанин может оказаться совершеннейшим параноиком, что вполне объяснимо (с его-то прошлым!), и тогда малейшая оплошность погубит всю операцию.

Энглтон посмотрел на часы. Времени впереди уйма — самолет из Дахлы еще даже не взлетел, так что можно было спокойно осмотреться. Ничего конкретного он не искал — так, привыкал к обстановке, оценивал характер владельца, чтобы понять, каким боком его занесло в «Пожар». Обошел гостиную, кухню, ванную, две спальни, кабинет, заснял все на цифровик, а мысли и впечатления изложил диктофону.

Неопытный наблюдатель едва ли узнал бы много о владельце, кроме того, что он холостяк, египтолог, по натуре замкнут, любит слушать классику и ездить с раскопками в пустыню, интересуется политикой, особенно на Среднем Востоке, и футболом, судя по шарфу фаната «Аль-Ахли» и фотографии команды с подписями. Вдобавок Броди держал себя в форме, читал по меньшей мере на пяти языках, не дружил с алкоголем и не чурался добрых дел (благодарственные письма от сиротского приюта в Луксоре и от руководителей программы по улучшению условий жизни в Маншият-Насире, каирском квартале мусорщиков-заббалин). Такое вот общее впечатление: абрис, силуэт, никакой глубины.

Однако Энглтон, опытный наблюдатель, умел читать между строк. Осматривая каждую комнату, он умудрялся выуживать всю подноготную. В ванной, к примеру, в разбитых кроссовках «Каяно» обнаружился электронный шагомер с дальномером, в памяти которого хранились записи о пробежках Броди за последние две недели: десять километров за тридцать шесть минут и две секунды, двадцать — за семьдесят пять минут и тридцать одну секунду, пятнадцать километров — за пятьдесят три минуты двенадцать секунд. Похоже, англичанин не просто поддерживает форму, а серьезно тренируется. На прикроватном столике — лампа с помятым абажуром, а за ней — вмятины на стене и рядом — полупустой флакон с таблетками «Ксанакса»… Значит, Броди страдает кошмарами, мечется в темноте, пьет успокоительное. Все это подтверждало имеющиеся у Энглтона разведданные.

Куда любопытнее было фото Алекс Хэннен в гостиной. Неясно, спал с ней Броди или нет… Нет, пожалуй: любовники обычно хранят несколько снимков друг друга, особенно если живут порознь, а тут — лишь один. Очевидно только, что Броди питал к ней теплые чувства, — о том свидетельствовала дорогая серебряная рамка фотографии, но Энглтон проголосовал бы за близкую дружбу.

Как бы то ни было, куда больший интерес представлял сам снимок, особенно мелкие детали, способные о многом рассказать. Снято в пустыне, скорее всего — на западе Египта, учитывая обоюдный интерес парочки к этой области, причем самим Броди: в солнечных очках Алекс было его отражение. На заднем плане чуть размыто виднелись оранжевые ящики для оборудования (один такой, с каким-то радаром или сейсмодатчиком внутри, стоял у Броди в холле). Наибольшее любопытство вызывал некий объект за спиной Броди, также отразившийся в стеклах очков Алекс, — Энглтону пришлось долго всматриваться, разглядывая его сквозь лупу, которую Сай постоянно носил с собой. По форме похоже на край паруса или крыла — нет, не самолетного, по размерам маловато. Может, край дельтаплана или мини-вертолета? Разглядеть трудно, а забрать с собой фотографию и сделать цифровое увеличение — время не позволяет. В любом случае фото многое рассказало: Броди и Хэннен, кроме того, что близко дружили, выполняли какой-то совместный проект. Было ли это единичным рейдом или частью большого исследования, неясно, но пока картинка складывается отчетливая.