Сперва все шло тихо и мирно. Мишка, правда, упирался, сопел, кряхтел, крутил мордой, даже пытался лечь на спину, когда красноармейцы хотели придать ему боевой вид, натянуть на Мишку мундир и штаны с лампасами. Кусаться даже пытался Мишка, едва начали напяливать ему на лапы сапоги, но получил по загривку и немного успокоился. Позволил надеть шапку и нацепить саблю.

Выглядел Мишка теперь важным воякой — мундир блестел, блестели лампасы, и смотрел он вокруг грозно и сурово. Приняв всю эту процедуру за надругательство над своею особой, Мишка так разгневался, что Бородатый, встретившись с ним взглядом, сиганул в кусты, да и Жук тоже предпочел удалиться.

Началось тут представление, какого еще ни разу не видел полк. Мишка понюхал золотые лампасы, вцепился в них зубами и во мгновение ока содрал начисто, словно лыко с дерева. Зрители ахнули от неожиданности. Хохот пронесся, раздались крики:

— Так, Мишка, так! Рви панскую форму, чтоб ей пусто было…

Однако Мишка ничего и слышать не хотел. Не раздумывая долго, встал на голову и давай задними лапами дрыгать, пока не полетели сапоги один за другим со свистом в воздух — один зацепился за ветку ели, а второй в болото плюхнулся.

Дошла очередь и до штанов. Треснули штаны по швам, одна штанина направо полетела, другая — налево.

Рассердились некоторые из бойцов. Особенно каптер. Жалко было ему штанов, очень они ему нравились. Заголосил даже:

— Что ж ты делаешь, негодяй! Такую одежку испортил… Эх!

А Мишка встал на задние лапы, вздохнул облегченно и принялся за саблю. Рванул портупею, еще раз и еще — стукнулась сабля о сосну и воткнулась ножнами в гнилой пень.

С обиженным выражением на морде побрел Мишка прочь в одном мундире. В мундире, без штанов. Почему-то против мундира Мишка не возражал. Наверно, мундир не мешал ему двигаться, поэтому.

Сколько ни пытались ребята из третьего батальона уладить дело со штанами, — ни в какую не соглашался Мишка снова их напяливать. Чего только не вытворял он с этой бедной одежкой. Топил в болоте, прятал под елку, рвал, все равно штаны оказывались у бойцов, и вновь и вновь повторялась процедура с одеванием. В четвертый раз Мишка, наловчившись уже, опять надвое разорвал штаны и торжественно вылез из них. Но ни топить, ни прятать, ни рвать больше не стал. Серьезный и деловитый, полез он на самую высокую сосну, держа штаны в зубах, пристроился там на суку и расправился с ними окончательно и бесповоротно. Изодрал штаны в клочья и швырнул вниз. Слез и как ни в чем не бывало молча принялся увеселять публику своими забавными номерами.

— Хм… С характером медведь! — изрек доктор-ветеринар, и все бойцы с ним согласились.

Так и ходил Мишка — в мундире, без штанов, без сапог, без шапки. Правда, и от мундира вскоре осталась одна видимость. Изорвал его Мишка в клочья, лазая по деревьям. Но не придавал особого значения этому, ибо от природы был склонен к простоте и скромности.

Так и окончились попытки обмундировать Мишку. А что дальше было, расскажем теперь подробнее.

Полк двигался все дальше и дальше. В иные дни приходилось делать по пятьдесят километров. Белополяки отступали. Порою завязывались упорные бои, и тогда обоз, в котором содержался Мишка, отдыхал. При обозе находились Мишка, Жук и Веселая Борода. Бездельничали, скучали, тосковали по зрителям, — некого было забавлять. Какое там веселье с каптерами да обозниками. Те больше за конями ухаживают и отсыпаются.