- Не забывайте, что мы в Вест-Индии, Барт, - напомнила она.
- Конечно, помню. И поэтому-то этот щеголь выглядит здесь не к месту. Интересно, кто он такой?
Пронзительный свист боцманской дудки погнал команду по местам. Корабль ожил: послышался скрип брашпиля и лязг цепи поднимаемого якоря, матросы бросились на марсы и реи ставить паруса. Майор понял, что все время они ожидали прибытия на борт этого пассажира. В следующий момент он неопределенно, словно обращаясь к северо-восточному бризу, бросил:
- Интересно, черт возьми, кто бы это мог быть?
Тон его был уже едва ли добродушным. Он был слегка окрашен недовольством, ведь их уединение на борту «Кентавра» может быть нарушено. Это недовольство было бы не таким уж необоснованным, если бы он мог знать, что этот пассажир был послан Фортуной, чтобы научить майора Сэндза не относиться к ее милостям легкомысленно.
2. МЕСЬЕ ДЕ БЕРНИ
Сказать, что их интерес к личности нового пассажира был удовлетворен в течение последующего часа во время встречи за обедом, было бы не просто преувеличением, это было бы в полном противоречии с фактом. Эта встреча, происшедшая в большой каюте, где был подан обед, лишь возбудила еще более глубокое любопытство.
Он был представлен капитаном Брансомом как месье Шарль де Берни, из чего следовало, что он француз. Но это было трудно предположить, слушая его беглый английский, в котором сквозил лишь едва заметный отзвук галльского акцента. Если его национальность в чем-то и проявлялась, так только в некоторой свободе жестов и, на взгляд майора, в слегка преувеличенной изысканности манер. Майор Сэндз, уже приготовившийся испытать к нему неприязнь, рад был обнаружить отсутствие причин поступать иначе. Если против человека не было ничего компрометирующего, то его иностранного происхождения для майора было более чем достаточно, так как он испытывал надменное презрение ко всякому, кто не разделял с ним чести родиться англичанином.
Месье де Берни был очень высок и, несмотря на худобу, казался выносливым. Тонкие ноги в немнущихся светло-голубых чулках казались сделанными из веревок. На лицо он был очень смугл и, как сразу же заметил майор Сэндз, имел сходство с королем Карлом Вторым в молодые годы, поскольку французу едва ли могло быть больше тридцати пяти. У него было то же продолговатое лицо с выступающими скулами, тот же выдающийся подбородок и резко очерченный нос, те же маленькие черные усики над полными губами, на которых появлялось то же насмешливое выражение, что и на лице Стюарта. Темные и большие под черными бровями глаза, хотя и казались мягкими и бархатными, могли, как вскоре выяснилось, приводить в замешательство смелой прямотой взгляда. Если его спутники интересовались им, то нельзя сказать, чтобы он отвечал им взаимностью. Сама его учтивость по отношению к ним представлялась барьером, за которым он держался как бы в стороне.
Он был поглощен мыслями и, как показала беседа во время обеда, интересы его были направлены к вопросу о месте назначения. Словно резюмируя предыдущий разговор с хозяином «Кентавра», он сказал: