и res extensa. Хотя тело он интерпретировал как машину, которая, как и все тела, подчинена законам природы; при этом осталось непонятным, как возможна координация между этой машиной и душой. Его понимание проблемы души и тела, где тело и душа рассматривались как совершенно различные субстанции, положило начало дилемме Нового времени. Такие попытки решения, как, например, у Мальбранша,[671] который причину деятельности всех сотворенных вещей видел исключительно в боге, или у Спинозы, который то и другое, душу и тело видел слитыми в боге, а материю и мышление объяснял как способы их проявления, больше запутывали, чем разъясняли эту дилемму. Лейбниц, следуя декартовскому дуализму, не знает возможностей воздействия души на тело. В «предустановленной гармонии» он ищет рецепт для координации двух самостоятельно действующих субстанций — тела и души: их действия априорно согласованы друг с другом так, что они находятся в гармонии друг с другом, а единство и порядок мира в целом благодаря этой гармонии не подлежит сомнению. Соответственно этому душу и тело он рассматривает как корреспондирующие, а не взаимодействующие друг с другом. То, что эта гармония в конечном счете для Лейбница гарантируется богом, указывает на трудность мыслить как единство связь души и тела в их различии.

Попытка Декарта доказать бессмертие самостоятельно существующей субстанции души с необходимостью вела к противоречию. Правда, нам уже известны подобные рассуждения со времен Платона. Фома Аквинский, понимавший душу в аристотелевском смысле как entecheia тела, точнее, как forma corporis, прибегал к помощи различия между в себе и не в себе существующих форм сущности и приписывал душе человека как причине тела способность к существованию независимо от тела.[672]

Кант, рассматривая Я только как условие возможности опыта, а не как предмет теоретического познания, своей аргументацией против бессмертия души ясно показал мнимый характер доказательства бессмертия и сделал ударение на взаимопринадлежности души и тела. Насколько маловероятным считал он «доказательство» человеческой свободы, настолько же неосуществимым он посчитал и способ доказательства бессмертия. Его собственные воззрения, кажется, подводят к выводу, что свойственные для человека сознание свободы и его веру в осмысленность существования после смерти хотя и не стоит опровергать, тем не менее о бессмертии души здесь свидетельствует не теоретический, а практический разум.

Труд неотъемлем от существования человека. Человек нуждается в питании, одежде, жилище, которые защищают его от жары и холода. Наше тело, являющееся причиной этих потребностей, выступает одновременно и органом их удовлетворения. Наши руки обрабатывают природу. Однако и духовная деятельность также протекает посредством тела. Отображение на бумаге этой идеи происходит с помощью руки, которая держит перо, и глаз, читающих написанное. Труд показывает человека как часть природы, хотя человеку и свойственно то, что он удовлетворяет свои потребности не инстинктивно и что он благодаря потребностям развивает формы своего общения с миром, удовлетворение потребностей превратило труд в научное занятие. Однако знания, полученные в результате этого, не только удовлетворяют потребности, но становятся причиной возникновения новых, выходящих за рамки непосредственной естественной необходимости потребностей лучшего качества.