* * *
В своем BMW i3 она вошла в сеть и увидела, что машина, на которую она поставила маячок – пришла в движение и едет на север.
* * *
Камиль – так его тут звали – был англичанином и одновременно с этим он был и оставался чеченцем.
Он родился в Европе – его родители бежали от русской армии, штурмующей Грозный еще в девяносто пятом. Его рождение было подарком Аллаха – согласно законодательству большинства европейских стран ребенку, родившемуся на их территории, гражданство предоставляется автоматически, по праву рождения. Таким образом, процесс натурализации всей семьи прошел намного быстрее, чем было бы, если бы не родился Камиль, названный в честь Шамиля Басаева. Тогда еще европейская экономика росла как на дрожжах, кризиса беженцев не было – и Голландия, где они жили в лагере беженцев, бесплатно дала им дом на три комнаты. Как только прошло время – отец его продал и перебрался в Великобританию. Потом он помирился с кем-то там, на родине и получил работу.
Кое-как отучившись, Камиль влился в дела своего сообщества, своей диаспоры. Зная английский и минимальные нормы поведения в британском обществе – он в глубине души оставался потомком налетчиков и угонщиков скота. Его правила, которым он был готов подчиняться и когда рядом нет полицейских, были просты – своих нельзя, а всех остальных – можно. Есть суд Аллаха, а другого – нет.
Главное то, что о тебе подумает община, а не то, что подумает британский судья.
Ему приказали участвовать в краже, стоять на стреме – он и стоял. Ему приказали участвовать в убийстве – он поучаствовал. Ему приказали снять глупую британскую малолетку – он сделал и это. Тем более, что он был красив, как и все чеченцы, а британки – просто млели по мужчинам, которые любят женщин, а не других мужчин, и могут постоять за них.
Потом Камилю приказали заманить свою девку в ловушку – он сделал и это. За это ему дали пять тысяч фунтов, и пообещали столько же. И еще сделать старшим.
Тогда же он второй раз в жизни увидел русского.
Русский…
В первый раз он увидел его, когда надо было зарезать одного британского лоха – он тогда был за рулем машины, потому что у него были права. Тогда же он взмолился Аллаху, чтобы больше никогда не встречать того русского. Были на то причины.
Но потом – его призвал к себе один из авторитетов общины, и за его столом – сидел тот самый русский. Он потом спросил тихонько отца – как так, что этот русский делает среди нас. Отец обругал его и велел делать, что скажут и молчать.
Русский был жесток – но они все были жестоки. Русский умел проявлять жестокость – но они все умели. Но в русском было что-то еще… он был настолько опасен, что это чувствовалось. Даже отпетые боевики, участвовавшие в боях за Грозный, не были так опасны как этот русский.
Камиль не мог надолго уезжать из Лондона, у него были дела. Но он вызвался отвезти братьям, которые сторожили похищенную англичанку, еду, воду и ценные указания. Братья были чеченцами, но они только что приехали нелегально, английского не знали, документов не имели – и обжившиеся тут члены диаспоры припахали их, как мальчиков на побегушках. То, что чеченцы мусульмане и эти – мусульмане – чеченцев не беспокоило и не смущало. Потому что они были советские чеченцы. Или просто советские люди. И предписания религии, как и любые другие предписания – исполняли постольку поскольку.