Через два часа переместились в лабораторию для проведения практического занятия. К слову, она редко пустовала. Оба бывших ученика профессора, а ныне – преподаватели на «Газели» и кандидаты Голубицкого университета, не прекращали работу над своей подготовкой к магистерскому экзамену. Помимо жалованья, одним из условий было как раз то, что Проскурин выступит их куратором. Так что лабораторию пришлось оборудовать по последнему слову.

Непонятно? Ну так и Измайлову поначалу было непонятно. А между тем все просто. Выпускники высшего учебного заведения, окончившие его с отличием, получали не привычный Борису красный диплом, а звание кандидата такого-то университета, что давало им право на должность двенадцатого ранга.

Если они желали продолжить научную работу, им предстояло подготовиться к магистерскому экзамену. Обычно на это отводилось четыре года. Получив магистра, можно было подступаться к докторской диссертации.

Современная физико-химическая лаборатория без электричества – это нонсенс. И на «Газели» оно также имелось. Иное дело, что освещение все же предпочитали в виде ацетиленовых фонарей с зеркалами. Во-первых, лампочки светили более тускло. А во-вторых, перегорали слишком быстро. Так что электричество здесь сугубо для опытов ученых и работы станков артефактора. Токарный и фрезерный станок в корабельной мастерской приводился в действие с помощью вала отбора мощности непосредственно от паровой машины.

Когда Борис спустился в мастерскую, то обнаружил, что оба преподавателя колдуют над электрической лампой. Странная какая-то форма. Ну о-очень мало общего с обычной лампой накаливания. Да вообще ничего похожего. Светит необычно зеленоватым светом. А еще они водят над ней магнитом, и со светом происходят какие-то метаморфозы. Он смещается.

– Что это? – не удержался Измайлов от вопроса.

– Катодная трубка.

При этих словах Борис задумался. Что-то знакомое. Причем настолько, что даже при его посредственных познаниях в физике ему это должно о чем-то говорить. А что, если…

Не обращая внимания на удивление профессора, он вышел из лаборатории и направился в соседнее помещение. Здесь была их фотолаборатория. Имелся у них в команде один старичок, который увлекался этим делом, вот и притащил на борт аппарат. Эдакая коробка, весьма похожая на те, что использовали в детстве Бориса. Только там применяли целлулоидные фотопластинки, а здесь – стеклянные.

Вообще-то удобная штука. Это в его время не ценят фотографии. Они стали не просто доступными, а превратились в обыденность. Еще в его молодости было совсем по-другому. Фотографией, конечно, увлекались многие, но даже в этом случае Борис мог похвастать максимум полусотней фотокарточек в своем архиве. Н-да. Где они теперь?

Зарядив рамку фотопластинкой, он вернулся в мастерскую. Попросил вновь подать ток на трубку, приставил к рамке свою руку и поднес к источнику света. Подержал пару-тройку секунд, после чего поблагодарил и опять удалился в фотолабораторию. А еще через несколько минут с торжественным видом вернулся обратно, предъявив проявленный и еще мокрый негатив, на котором красовалась его пятерня.