И у меня больше не было сил сопротивляться происходящему.

У меня открылись глаза.

Любить — это быть с человеком единым целым. Думать о нем двадцать четыре часа в сутки, желать проводить все свое время только вместе. Это осознанное согласие на то, что твое «Я» отныне во всем уступит вашему общему «Мы». Любить — это хотеть засыпать и просыпаться только с одним человеком на свете. И это прекрасно, черт возьми!

— Ты ведь искал Зайцеву? — Перекрикивая музыку, спросил Денис. — Я десять минут назад видел ее в коридоре.

Мы с ним стояли на небольшом возвышении, с которого можно было обозревать весь танцпол, заполненный студентами до отказа. Друг сказал что-то еще, но я уже не слышал. Луч светомузыки выхватил из темноты ту, что я так долго ждал, и сердце в груди на мгновение замерло.

Это была Настя.

Танцующие невольно расступались перед ней, как волны океана, которые образовывали сушу в библейском сказании. И она мягко ступала дальше, сражая своей красотой всех попадающихся на пути молоденьких первокурсников. Шла медленно, степенно, пока не остановилась в самой середине танцующей толпы. Осмотрелась и вздохнула. Ее грудь высоко поднялась и плавно опустилась.

«Обалдеть…» — подумал я.

И в этот момент она подняла взгляд, заметила меня и робко улыбнулась. И под моей кожей разлилось покалывающее тепло.

«Тук. Тук. Тук». — Отсчитывает сердце.

Время останавливается, словно как раз для того, чтобы продлить этот волнующий момент нашей жизни.

— Потом, — отмахиваюсь я от Дена.

Настя стоит в середине танцпола и смотрит прямо на меня. На ней бело-серебристое облако из невесомой ткани и вплетенная в волосы радуга. Ее кожа в сиреневых лучах светомузыки переливается перламутром, а улыбка светится счастьем. Она и есть мое счастье. Она — ангел, и на нее невозможно не смотреть.

Я ревную, но умом понимаю каждого из этих юнцов, которые так и норовят случайно коснуться сейчас ее руки. Меня настигает неведомое доселе ощущение: пусть хоть целая вечность пройдет, но я не устану ею любоваться. Весь смысл жизни — вот он, передо мной. В длинных мягких кудряшках, развевающихся в потоках воздуха, в сладком аромате спелых слив и вишен, поднимающемся, танцуя, от ее кожи и ласкающем мои ноздри.

И мы стоим лицом друг к другу, и я не могу двинуться с места, потому что очарован ее красотой. Я наслаждаюсь этим прекрасным моментом, когда сердце подскакивает выше ребер и бьется где-то в горле, когда конечности немеют под ее таким спокойным и открытым взглядом. Я веду борьбу с собственным телом, но мне хорошо. Потому что она моя, и это написано в ее глазах.

— Гай, — что-то хотел сказать Денис.

Но я уже оперся руками о поручень и перепрыгнул через ограждение вниз. И ломанулся сквозь людской океан — к ней. Запахи парфюма, россыпи блесток, разноцветные тени, сверкающие на лицах: я прорывался сквозь них к Насте, боясь опоздать. Каждая минута, проведенная рядом с ней, была на все золота. Как жаль, что я раньше не знал этого чувства. Какое счастье, что мне довелось его познать.

— Привет, — прошептал чуть сорвано и замер прямо перед ней.