Он закрыл лицо ладонями и уже в который раз принялся задавать себе всё те же безответные вопросы. «Как они узнали про наш роман? Как нашли тебя? Как сумели догадаться, что ради твоего спасения я готов присягнуть хоть самому чёрту? Как?».
В открытое окно врывались чьи-то голоса, слышался беззаботный женский смех, смешанный с густым мужским басом. Жизнь шла своим чередом.
г. Москва, ул. Большая Лубянка д. 11.
Совещание в кабинете Феликса Дзержинского закончилось. Главный чекист остался один.
Он налил в стакан кипятка из медного чайника, добавил заварки, вынул жестяную коробку с кусочками наколотого сахара и, раздумывая, принялся пить чай. «Стало быть, Орлов — бывший мой следователь — меня переиграл. Надо же так опростоволоситься! Не разглядел врага. Доверился старорежимному цепному псу… А всё-таки стоит ему отдать должное — не побоялся расстрела, пришёл и попросился на работу в ВЧК. Рисковал. Но ничего. Никуда не денется. Отыщем. И его, и семью. Прав Ильич — с контрреволюционным элементом церемониться не стоит. Жена, дети, родители — всех надобно брать в заложники. Захочет их спасти — явится. Вот тогда и поговорим, тогда и ответит за переправку в Финляндию почти тысячи офицеров, которых мы планировали арестовать».
Главный чекист поднялся и подошёл к окну. На улице было темно. Электрическое освещение не работало. Два солдата и матрос жгли костёр. Непонятное чувство тревоги овладело им, когда он начал размышлять об Аргусе. «Этот агент, безусловно, стоит, как минимум целой дивизии. Благодаря ему мы получили список всей бывшей МИДовской зарубежной агентуры. Несомненно, это большой успех. И он не единственный. Персидское золото, найденное в подземелье Ставрополя, также должно принадлежать молодой Советской республике, а не деникинцам и, уж тем более, ни британцам. В шифровках Аргус называет операцию по перехвату золотых монет последней и ультимативно выдвигает несколько условий. Понятно, что мы бы никогда не пошли на их полное выполнение. А, впрочем, почему бы с ним и не согласиться? Пусть бы катился за границу. Пожил бы там годик-другой, а потом к нему явились бы наши люди и напомнили бы кое о чём. Так бы, наверное, и вышло, если бы позавчера мы, наконец, не сломили эту упрямую оперную певичку, арестованную ещё несколько месяцев назад. Мы взяли ее сразу, как только узнали, что её любовник входит в число самых приближённых лиц к генералу Романовскому — начальнику деникинского штаба. Она долго сопротивлялась и не шла на уговоры. Ни лишение сна, ни пытки жаждой не помогли… Но повезло: удалось отыскать её мамашу и привезти к ней в камеру. Старушка рыдала, просила доченьку согласиться «с красными демонами», а то ведь «не перенесёт больше издевательств». Так что теперь за Аргусом будет следить агент Дива. Что поделаешь, разведка штука циничная и жестокая. Тут не до любезностей».
Дзержинский снова сел за стол. Чувство тревоги так и не покинуло его, но теперь он понял причину его появления. Ардашев — человек, которого он никогда не видел, сводил на нет уже не первую операцию на Юге России. После Орлова, он был самым опасным противником и, пожалуй, единственным, кому по силам раскрыть Аргуса.