хватит и две с половиной версты, чтобы попасть в паровоз. И спасения от этой смерти нет. Увеличишь броню, а она большей частью из котлового железа, вырастет вес состава. Тогда не всякий мост выдержит. Выход один — опередить врага. Так и воюем. Шестьдесят семь офицеров и сорок шесть солдат. Единственное, что я смог сделать — это максимально обезопасить паровоз. Распорядился поставить его между двумя броневагонами, а так же провёл телефон в командирскую рубку — небольшую кабину, накрытую куполом из толстого стекла и расположенную на тендере паровоза. Из рубки удобно отдавать приказания, как машинисту, так и бойцам. — Он внимательно посмотрел на статского советника и спросил: — А вам доводилось бывать в бронеплощадках во время боя, да ещё и в летний зной?

Клим Пантелеевич покачал головой.

— Там задохнуться можно. Горячие, как уголь, стволы и раскалённая броня. Некоторые от жары теряют сознание. Но, несмотря на это, десяток пулемётов по одному борту и две пушки, бьющие шрапнелью, остановят любую конную атаку. Потому красные нас в плен и не берут. Расстреливают на месте. А мы всё миндальничаем с ними, разбираемся: кого под трибунал, а кого, как овец заблудших, назад к нам. Даём винтовку, ставим на довольствие — и в бой. А где гарантия, что они не предадут? — Полковник поднялся. — Пойду в рубку. Надеюсь, доберёмся без приключений. Не скучайте.

— Я взял с собой томик Чехова, — кивком Ардашев указал на саквояж.

— Господи, как я вам завидую! Книгу в последний раз открывал ещё до войны. — Он вздохнул. — Ладно, мне пора.

Полковник ушёл.

В вагоне становилось нестерпимо душно, и вскоре носовой платок стал совсем мокрым. Чтение давалось с трудом. Клим Пантелеевич прилёг и закрыл глаза. Но спать совсем не хотелось. Мысли возвращались в Ставрополь, а потом улетали, точно на фантастическом ракетоплане, в Петроград, а оттуда — в Константинополь, Персию, и дальше — в Британскую Ост-Индию. «Помнится, в Бомбее тогда тоже стояла адова жара, — вспомнил статский советник одну из первых заграничных командировок».

Вдруг протяжным воем заскрипели чугунные тормозные колодки. Поезд стал.

Статский советник открыл дверь купе. Лица солдат были взволнованны.

— Вам, — он указал на одного из них, — занять оборону в начале вагона. А вам — велел другому — в конце. Без моей команды никого не пропускать. Огонь открывать после предупреждения: «Стой! Стрелять буду!». Ясно?

— Так точно, ваше благородие!

Клим Пантелеевич крутнул ручку телефона. В трубке раздался щелчок.

— Полковник, что там у вас?

— Впереди завал. Возможно засада. Выслал разведку.

— Ясно.

Не успел Ардашев положить трубку, как совсем рядом закаркал очередями пулемёт и, в унисон с ним, захлопали короткие винтовочные выстрелы — один, второй, третий…

Через смотровую щель было видно, что со стороны железнодорожного полотна короткими перебежками приближались к вагону солдаты. Статский советник привёл «Льюис» в боевое положение и нажал на спусковой крючок. Первой же очередью удалось уничтожить пулемётный расчёт врага. Оставшись без огневого прикрытия, противник залёг. Забухала пушка. Шрапнель скосила редкий кустарник и вонзилась в землю. Застучали остальные пулемёты «Офицера».