– Шоколадная фабрика. Как мило, – сказал я, глядя на невысокий каменный забор и здания цехов с погашенными окнами.

– Разве, будучи ребенком, ты не мечтал попасть в царство конфет? – поддела меня Мюр. – Цех зефира, цех карамели, цех белого шоколада, мармелада и сливочной помадки.

Она избавилась от платья и шляпки и теперь была в своей привычной одежде, разве что пальто другого цвета, темно-коричневое, с высоким острым воротником, сейчас застегнутое на все пуговицы, да объемистым капюшоном с черной подкладкой. Девушка сидела на носу пришвартованной лодки, осматривая пустынную набережную.

– Я мечтал избежать встречи с пьяным папашей, вернувшимся домой после двенадцатичасовой смены. Конфеты в моем детстве не являлись самой важной вещью в мире. Но теперь у меня появился реальный шанс наверстать упущенное и украсть мешок зефира прямо со склада.

Она прислушалась к гудкам пароходов, отправляющихся по проливу Дукса на ночные якорные стоянки.

– В кафе ты сказал о последствиях применения ингениума. Они серьезные?

– Да. А у тебя?

Мюр помолчала:

– Не такие, чтобы я ограничивала себя, когда прижмет. Это со мной с самого детства, так что в отличие от тех же кукол я пока еще не сошла с ума. И, надеюсь, не сойду. Участь плакальщиков меня привлекает гораздо больше.

– Знаю. Они, кажется, единственные, кто умеет справляться с ингениумом и последствиями его применения.

– Биологические фильтры, как говорил Хенстридж. Их создали искусственно, и это был самый успешный проект Баллантайна.

– Прости, что?

Девушка постучала пальцами по лодочному носу, вздохнула:

– Я сегодня как-то невероятно откровенна. Кажется, нервничаю, вот и болтаю обо всем, что в голову придет. Об этом мало кто знает. Но плакальщики – идея Баллантайна. Он единственный из четырех великих ученых считал, что будущее заключается в симбиозе людей и мотории, а не в развитии механики. Хенстридж рассказывал, что Баллантайн мог часами рассуждать о том, каких вершин мы способны достичь, если соединить это вещество с нашими клетками. Он бредил идеей нового человека. Новый вид… Его стремления не нашли поддержки среди товарищей, и он начал проводить эксперименты самостоятельно.

– На добровольцах?

– Верно. И они гибли. Один за одним. Баллантайна преследовали неудачи. Но он смог убедить правительство прежнего дукса, что в случае успеха Риерту ждет лидерство на мировой арене, и ему выделили средства и предоставили лабораторию. В конце концов эксперимент удался.

– Появились плакальщики.

– Да, Итан. Появились. Я не знаю, кто они, сколько их в Риерте, на что действительно способны. И даже как выглядят без масок.

– Но все знают, что они предали дукса, которому должны были служить, и поддержали Мергена во время переворота. Их не считают за людей, они что-то новое, а потому страшное.

– Они в самом деле страшное. Видишь это уродство? – Мюр коснулась шрама на щеке. – След от ножа плакальщика.

– Это не уродство, – серьезно возразил я ей. – Шрам всего лишь форма памяти. Он должен не давать нам забыть о том, что было, но не приказывать, в какую сторону следует идти.