И подробно объяснил, что имеется в виду. А поручалось мне вот что: вечером в разговоре с Яшей за чарочкой навести разговор на нужную тему и попытаться вызнать у него, не встречали ли американцы во время ночных вылетов странные светящиеся шары – как мы в тот раз. Если что-то такое было, вряд ли он станет умалчивать: мне великолепно известно, что у нас мой рапорт о шарах никто не секретил и не запрещал мне о них рассказывать другим. Наверняка у американцев точно так же, хотя кто их знает…

Удивил он меня не на шутку – отнюдь не секретным поручением, хотя мне и впервые в жизни пришлось такое поручение принимать, а куда денешься? Другое удивило: прошел почти год, а они, выходит, вовсе не списали мой рапорт о шарах в пыльный архив, до сих пор этим делом занимаются?! Ну, в конце концов, им виднее, чем заниматься, тут я им ни с какого боку не советчик…

Мы еще немного поговорили, и Кумышев мне обстоятельно разъяснил, как лучше всего навести беседу на нужную тему. Я слушал внимательно и мотал на ус – задумка была толковая. Никакого внутреннего неприятия у меня не было – в конце концов, Кумышев прав, никаких государственных тайн и военных секретов от меня не требовалось выведывать. К тому же мне самому стало жутко любопытно: а вдруг американцы тоже с чем-то похожим встречались?

Кумышев сказал еще: поскольку, как уже говорилось, история эта не засекречена, я свободно могу ее рассказать Яше. Если и у них подобное случалось и оно не засекречено, он обязательно расскажет.

В тот же вечер подвернулся удобный случай. Разговор зашел о том, какая пакостная штука ночные истребители – на некоторые, по точным данным, фрицы, изобретатели хреновы, уже начали ставить радиолокаторы…

Вот оно! И я сказал:

– Прекрасно тебя понимаю, Яша, но истребители – зло, так сказать, привычное. Бывает еще и непонятное…

– Ты о чем, Кон?

(Я у них с самого начала был Кон, против чего ровным счетом ничего не имел – «Костья» звучало чуточку потешно.)

Я рассказал, как однажды ночью на левом крыле самолета вдруг неведомо откуда возник белый шарик размером, если прикинуть, с крупное яблоко. Появился на самом кончике крыла, яркий, словно бы мохнатый, пренебрегая встречным воздушным потоком, неспешно покатился к мотору, но на полпути беззвучно взорвался. Самолет летел дальше как ни в чем не бывало, это случилось уже на обратном пути с очередной бомбежки, так что добрались благополучно. Обнаружилась дыра в обшивке размером с тарелку, но ее быстренько, привычно заделали.

Он нисколечко не удивился. Спросил деловито:

– А грозы случайно в ту ночь не было?

– Была, – сказал я чистую правду. – Самолет в нее не попал, она неподалеку по левому борту разыгралась…

Я не стал уточнять, что это было на самом деле именно так, но приключилось не со мной, а с экипажем из второй эскадрильи.

– Ну, так это шаровая молния, – сказал он буднично. – С нами такого не случалось, а вот с ребятами было. Только молния зажглась не на крыле, а на хвосте. Рванула так, что из правого руля высоты кусок вырвало, и пришлось возвращаться…

– Ну да, явно шаровая молния, – сказал я. – Только с ней проще: никто не знает, что она такое, но хорошо известно, что они есть. А бывают вещи гораздо непонятнее…