— Необходимость для чего?
— Для выполнения какой-либо функции, конечно же.
— Следовательно, вы меняете облик в зависимости от необходимости?
— Практически мы уже давно не используем эту свою способность. При нынешнем социальном уровне развития, достигнутом нами, нам не нужны органические подпорки, чтобы обмениваться между собой тем, чем полезно обменяться. Зачем напрасно тратить свои усилия, чтобы превращать в грубую физическую ткань энергию, которая бесценна для обеспечения работы ума?
— Эта грубая физическая ткань могла бы помочь тебе увидеть меня, — заметила Мари-Шатт.
Дианиец погрузился в то, что должно было быть размышлениями. Плод его решения заставим вздрогнуть пришелицу. Два глаза, висящие в пустоте, пристально взирали на нее: зеленые радужные оболочки, усеянные мелкими пятнами оранжевого цвета, окружали внимательные зрачки на поверхности блестящих глазниц. Несколько нитей связывало глазницы с чем-то мягким и бесцветным, расплывшимся за ним, как белок яйца, вылитый на сковороду.
В первый момент девушка испытала брезгливость. Потом решила посмеяться над ним.
— Отлично! — воскликнула она. — Однако ты — далеко не красавец.
— Между прочим, это твои глаза, — ответил дианиец.
— Хотелось бы что-нибудь увидеть и вокруг глаз, — подсказала она.
— Для чего? — спросил местный житель, оставаясь верным логике своих собратьев.
На Мари-Шатт нашло вдохновение:
— Ты сказал, что хочешь изучить меня. Если бы ты полностью мог войти в мой образ, стать полным моим подобием, возможно, ты лучше мог бы уяснить, для чего я существую, для чего служат эта материя и строение моего тела.
Еще раз ее подсказка имела успех. Ее в этом убедили происшедшие в последующие часы события: действительно, если дианийцы были способны на невероятные превращения, конечно же, они не могли совершать их мгновенно, особенно тогда, когда надо было сделать копию с такой неизвестной структуры, которая свалилась на них с неба в этот день.
Поэтому натурщице пришлось выдержать немалое испытание. Неудачи, разочарования и упорство скульптора трогали ее, но и делали в какой-то мере неспокойной. Не проявила ли она легкомыслие, подсказав существу, которое, несомненно, было выше ее в психологическом плане, создать произведение, которое в конечном счете могло разочаровать его.
Если по окончании работы он обнаружит, что прилагал столько усилий, чтобы превратиться в скелет, обросший мясом, кожей, с кровеносными сосудами, кишками, которые нисколько не увеличивали его интеллект, не отвергнет ли он это нагромождение странных органов, будто речь идет о вышедшей из моды одежде?
И тогда как удалось бы Мари-Шатт скрыть свой конфуз?
Но, что еще хуже, эти благие намерения могли вполне вылиться в создание монстра. Живые органы, которые он создавал на глазах у молодой женщины, возможно, лишь отдаленно были похожи на ее фигуру.
Несмотря на все сомнения, Мари-Шатт не могла не испытывать растущего волнения по мере того, как видела возникающие перед собой так близко, что она могла коснуться их, верхнюю губу цвета розовой охры, затем — ниже — другую губу, более мясистую, более бледную, более опухшую от сна. Тут же опаловые зубы прикусили ее, а высунутый кончик языка увлажнил.