Я оглянулся.
Из полисадничка, из какой-то земляничной калиточки в заборе вышла Клара Курбе.
В сарафане, украшенном голубыми цветочками, босиком, с распущенными до плеч волосами. В руках она держала блюдо, наполненное и смородиной, и малиной, и крыжовником. Удивительно еще, что в блюде не оказалось огурца.
– Привет, – ответил я. – С приездом… только должен сразу сказать, что в лодку мы вас взять никак не можем… места мало. Мы, знаете, дальше поплывем, а уж вы…
Клара поставила тарелку на ступеньку, подошла ко мне поближе и вдруг поцеловала меня в губы.
– О боже! – бормотал я, вырываясь.
– С приездом, с приездом…
Глава XXVI. НОГА В КРАПИВЕ
Кум Кузя сиял.
Щека его, укушенная, почти вошла в свои берега, и тряпочку розовую кум с головы снял, оставил только шапку-треух. Одно ухо треуха торчало к потолку, другое прикрывало все-таки укушенную щеку.
– Вот и свиделись! – вскрикивал кум, обнимая меня, тиская капитана. – Будто не расставались!
Шурин Шура, человек с виду маленький и невзрачный, с красными слезящимися глазками, сидящий за столом без рубахи и босиком, качал головой, разглядывая нас, и повторял вслед за кумом:
– Вот и свиделись?
Из погреба и из чуланов шурин вымел на стол, очевидно, все огурчики и сметану, выставил квасу жбан, рыбник щучьей длины занимал полстола, а рядом с ним стояла глубокая глиняная миска. Там, в этой миске, в коричневатой утомленной сметане плавали целенькие беленькие грибки.
Поближе к миске пристроились Орлов и Клара, напротив присоседились к рыбнику и мы с капитаном. Сбоку от капитана сидели рядышком кум Кузя и шурин Шура, а справа от меня некоторый человек Леха Хоботов, тот самый, у которого – по рассказам деда Авери – летала рука.
Волей-неволей косым глазом поглядывал я на Лехины руки. Правая пока спокойно лежала на колене, а левая нервничала. То совалась она к рыбнику, то к грибочкам, но тут же убиралась назад, не решаясь притронуться ни к тому, ни к другому. Как видно, она ждала сигнала. И сигнал не заставил себя ждать.
– Дядя Кузя, – сказал шурин, – все собрались. Можно начинать?
Кум ласково оглядел всех, улыбнулся и сказал радостно: – Налетай!
И тут же руки Лехины вспорхнули с колен, закружили над столом, как две корявые птицы. То одним, то другим коготком схватывали они сальца, баранки, пельменчика и прямо с лету совали это в рот птенцу, на которого никак не был похож носатый Леха Хоботов.
Вслед за Лехиными и другие руки залетали над столом, как чайки над причалом.
Орлиные лапы капитана пали на рыбник, взломали хрустящую корку, из которой высунулась злая щучья голова.
В общем хоре летающих рук я не замечал рук Клары. Девушка Клара Курбе как-то терялась за столом и руки свои прятала под скатертью. Зато уж орловские длани парили вокруг Клары и пикировали каждую секунду на ее тарелку, с голубиной ловкостью подкладывая то грибок, то луковку.
– Скушай сальца с горчичкой, – ворковал Орлов, и Клара благодарно улыбалась. Давясь горчичными слезами, жевала сало.
Орлов, однако, не унимался. Следующим заходом он тащил ей без разбора и пельмень, и сотовый мед. Клара, к удивлению, глотала все это как тарантул.