Годы, проведенные вместе с Ярославом, стали главными в жизни преподобного. Он увидел Русь с высоты княжеского престола, потому что стоял рядом с правителем и был его духовником. Великий князь доверял ему свои печали и искушения, а Илларион поддерживал его в их преодолении, в очищении души от темных соблазнов и злых помыслов, ободрял на собирание сил для неустанной работы. Четыре года назад Ярослав почил в бозе, и жизнь митрополита переменилась. На престол взошел старший сын князя, Изяслав, человек добрый, но не сильный. Держава стала слабеть, и Константинополь, воспользовавшись этим, как и в прежние времена прислал в Киев своего предстоятеля, грека Ефрема. Иллариону же настало время отойти от дел земных и приготовиться к переходу в Царствие Небесное, привести в порядок свои мысли и записи. Ухода его в схиму никто не хотел. Не водилось такого обычая за митрополитами, да и слава его была велика. «Слово о законе и благодати» читал каждый грамотный русич, а неустанные проповеди смягчали сердца и сеяли добро среди славянских племен, укрепляли понимание того, что все они – один корень.
Но все это позади. Старец чуял приближение своего ухода и томился ощущением незавершенности главных трудов жизни. В чем оно должно быть, это завершение? Не в осмыслении ли еще не понятого? Ведь не понято так много из увиденного и пережитого! Может быть, самое сокровенное оставалось пока закрытым для Иллариона и надо успеть открыть его?
Ведь до сих пор нет ответа, отчего Господь сподобил русские племена своей верой?
Илларион вытянул на желтеющей траве натруженные ноги, прислонился спиной к дверному косяку и окинул взором днепровские дали. Торжественная и могучая музыка поднялась на дне его души, и душа его наполнилась теплым светом от этой неповторимой красоты. Словно звучит сладкоголосая бандура, рассылая свои звуки во все стороны света. Голубое небо целуется с прозрачными водами Днепра, золотыми ярусами нисходят к реке осенние леса, отражают солнечные лучи колокольни киевских храмов на высоком берегу.
Он любил свой край тихой и бездонной любовью отшельника. Любовью, которая помогает дышать и слышать счастливый стук сердца, будто являющегося частичкой этого прекрасного бытия. Может быть, Господь подарил нам свою веру потому, что мы умеем любить? Каков бы ни был русский человек плох и греховен, любить он может как никто другой. А это очень важно. Не умеющий любить жизнь, не полюбит и Господа и однажды предаст его. Словно гулкий бубен ударил в голове монаха: «Постой, раб Божий, – подумал Илларион, – не слишком ли высокого мнения ты о способности русских любить, не говорит ли в тебе гордыня? Уж так ли они превосходят своей сердечной добродетелью другие народы? Ты ли не видел в своей долгой жизни совсем обратного поведения русского человека?» Илларион закрыл глаза, углубился в воспоминания и обратился к тому дню, когда все начиналось. Тогда, семьдесят лет назад, здесь, на краю откоса стояли языческие идолища. Посреди возвышался огромный Перун с серебряной головой и золотыми усами, а вокруг торчали Даждьбог, Стрибог, Симаргл и Макоша. Все они появились здесь по указам князя Владимира, отмечавшего таким образом победы над камичами, радимичами, камскими болгарами и другим неприятелем. Земля вокруг этих языческих богов осквернялась не только кровью животных. Было в обычае русов и убиение людей для ублажения злых духов.