— Да, Джордан, да, ласкай меня!

Его губы ласково терзали ее рот, его руки напали на ее груди — агрессивно и в то же время нежно, его язык играл с ее сосками, останавливаясь только для того, чтобы уступить место таким же ненасытным губам.

Их тела уже настолько привыкли друг к другу, что теперь он абсолютно точно угадывал момент, когда возлюбленная была готова принять его в себя. И вот он вошел в нее — решительно, глубоко, уверенный в том, что сейчас имеет на это больше прав, чем когда-либо ранее. Каждая частичка его мужского естества сконцентрировалась на этом бархатном рае, подобного которому не было больше ни у кого — только у Джордан. Ривз ощущал себя сильнее, лучше, он впервые понял, что в постели можно получать не только физическое, но и духовное наслаждение.

— Помнишь, что я сказал тебе в нашу первую ночь? — задыхаясь, прошептал он ей в ухо. — Я не шутил.

— Что? — Она даже не сказала, а чуть слышно выдохнула это слово.

— У меня еще никогда не было такого, Джордан. — В этот момент его тело содрогнулось. — Джордан, Джордан, Джордан… — бессознательно повторял он ее имя и поэтому не услышал, как она бормотала, уткнувшись ему в плечо:

— Я люблю тебя, люблю, люблю…

— Джордан, ты проснулась?

— Да.

— Уже наступило утро.

— Правда?

— Да. — Он чуть-чуть подвинулся и закинул голову назад. — Из-под двери пробивается свет. — Женщина не пошевелилась, и Ривз снова лег так, как лежал до этого — пристроив подбородок на ее макушке. — Ветра, похоже, нет.

Она глубоко вздохнула и крепче обняла любимого.

— Думаешь, буря закончилась?

Фразы звучали пресно и неестественно.

— Да. — Ривз также не испытывал ни малейшего желания шевелиться. — Пора вставать и одеваться, — с неохотой проговорил он.

— Ты прав.

— Но мне — не хочется.

— Мне — тоже.

Они обняли друг друга, и губы их слились в страстном поцелуе. Идиллия закончилась. Отделаться от ощущения, что над ними нависла тень Гельмута, никак не удавалось.

Они поднялись и стали в тишине одеваться, почему-то стыдясь друг друга. Странно: столько пробыть вместе обнаженными, и теперь — в смущении отворачиваться друг от друга. Все попытки завести разговор на какую-нибудь тему оказывались тщетными, и под конец они замолчали. О чем говорить? Все уже сказано.

Ривз распахнул дверь. Вьюга замела весь горный склон, но снежный покров был неглубоким. Небо по-прежнему затягивали тучи, однако уже не такие мрачные и давящие, как накануне. Бушевавший вчера ураганный ветер сменился легким бризом, который чуть покачивал покрытые снежными шапками ветки сосен.

— Ну, что ж, — проговорил Ривз, — думаю, мы сможем спуститься без особых трудностей.

— Хорошо, — невпопад откликнулась Джордан. Пока ее спутник ворошил угли в печке, чтобы через некоторое время огонь погас сам собой, она подняла с пола плед и отряхнула его.

Ривз натянул ветровку и застегнул на ней «молнию», настояв на том, чтобы Джордан закуталась в плед, хотя теперь, когда ветер утих, снаружи было вовсе не так холодно, как предыдущим вечером. Свой «багаж» — рюкзак, камеру и корзину с едой — они распределили между собой так же, как накануне. Пришла пора прощаться с приютившим их убежищем.