Только в самом дворце было не до веселья.

Между русским и германским императорами продолжался тяжелый, напряженный разговор по телеграфу. Утром Николай сообщил кайзеру:

«Мне технически невозможно остановить военные приготовления. Но пока переговоры с Австрией не будут прерваны, мои войска воздержатся от всяких наступательных действий. Я даю тебе в этом мое честное слово».

И теперь читал ответное послание Вильгельма:

«Я дошел до крайних пределов возможного в моем старании сохранить мир. Поэтому не я понесу ответственность за ужасные бедствия, которые угрожают теперь всему цивилизованному миру. Только от тебя теперь зависит отвратить его. Моя дружба к тебе и твоей империи, завещанная мне моим дедом, всегда для меня священна, и я был верен России, когда она находилась в беде, во время последней войны. В настоящее время ты еще можешь спасти мир Европы, если остановишь военные мероприятия».

Вздохнув, Николай отложил злополучный листок.

«Лицемерие… Лицемерие во всем. Эх, Вильгельм, Вильгельм. Ты же хочешь эту войну. Ты ее добьешься. Но зачем так стремишься обелить себя в глазах общества? И ради этого поливаешь меня грязью? Тоже мне друг…»

Император отмахнулся от грустных мыслей и посмотрел на Сазонова[2].

– Что еще, Сергей Дмитриевич?

– По переговорам с Англией, Ваше Величество. Наше предложение изрядно удивило вчера берлинский кабинет. Сэр Эдуард Грей[3] просит внести в него ряд поправок. Я осмелился включить их без возражений с нашей стороны. Как известно Вашему Величеству, нам жизненно необходимо привлечь на свою сторону английское общественное мнение. Только в этом случае можно будет хоть что-нибудь сделать для сохранения мира. Прошу ознакомиться.

Министр извлек из папки исписанный лист и протянул царю. Тот вяло махнул рукой:

– Сделайте одолжение, прочтите сами.

– Слушаюсь. – И Сазонов, откашлявшись, начал читать: – «Если Австрия согласится остановить продвижение своих армий на сербской территории и, если, признавая, что австро-сербский конфликт принял характер вопроса, имеющего общеевропейское значение, она допустит, чтобы великие державы обсудили удовлетворение, которое Сербия могла бы предложить правительству Австро-Венгрии, не умаляя своих прав суверенного государства и своей независимости, Россия обязуется сохранить выжидательное положение».

– Хорошо, – немного подумав, произнес Николай. – Давайте подпишем.

Быстрый, размашистый росчерк пера.

– А что германский посол? – продолжил император.

– По-прежнему твердит, что Германия всегда была лучшим другом России. Просил передать: «Пусть император Николай согласится отменить свои военные мероприятия, и спокойствие мира будет спасено». Испрашивает аудиенцию у Вашего Величества.

– Пригласите его в Петергоф.

– На какое время?

– Не заставляйте ждать. Пусть прибудет немедля. Укажем Германии на значение средств к примирению, которые ваше, Сергей Дмитриевич, предложение, дополненное сэром Эдуардом Греем, еще предоставляет для почетного улаживания конфликта.

Эта встреча состоялась. Николай принял Пурталеса[4] приветливо. Но стороны не пришли к согласию. На том и распрощались.