И это был весь населенный пункт. Им понадобилось пять минут, чтобы пройти всю главную улицу и вернуться обратно.

Они уселись на скамью на крытой автобусной остановке.

— И где же здесь синагога? — задала вполне очевидный вопрос Эми.

Дождь лил беспощадно. Это был сырой и отвратительный октябрьский день. Старый пес присел посреди улицы, чтобы опорожнить кишечник. Дэвид нервно посмотрел на церковь, возвышавшуюся над тихой деревней. Церковь выглядела пустой, но, возможно, в ней был кто-то и прямо сейчас смотрел на них… и звонил Мигелю.

Мигель. Страшные воспоминания снова нахлынули на Дэвида, заполнив его душу ужасом. Он вспомнил, как Эми однажды сказала, что Дэвид похож на Мигеля. Только Мигель старше и стройнее.

Могло ли такое быть? Могли ли они с Волком быть… родственниками?

Два кагота. Два кузена-каннибала.

Дэвид содрогнулся. Становилось все хуже и хуже. Как будто он тонул в тошнотворной правде, как будто его затягивало в воронку сточных вод реальности. Глубже и глубже, пока он наконец потеряет возможность дышать.

Проклятый.

Он смотрел на пустую серую дорогу, то в одну сторону, то в другую, и проклинал свое отчаяние.

— Ничего. Ничего здесь нет. Мы влипли. Нет здесь синагоги… ее разрушили! — пробормотала Эми.

Саймон согласился, и в его голосе звучала готовность отступить:

— Да, верно. Так оно и есть. Мы пропали.

На дороге, испуская черные клубы дыма, появился дряхлый седан. Эми побрела прочь от автобусной остановки, жалкая и несчастная под дождем; она тревожно оглядывалась по сторонам. Даже Ангус выглядел удрученным.

— Давайте-ка выпьем. Черт, если уж нам суждено умереть, так почему бы не выпить, черт побери?

Это была нелепая идея, это была насмешка над всем, что они пережили… но это была ИДЕЯ. Их положение не могло уже стать хуже. Конечно же, Мигель их найдет, если не сегодня, то очень скоро. Он их отыщет. Так лучше уж напиться.

Они перешли залитую водой дорогу и открыли дверь таверны, над которой висел колокольчик.

Внутри бар выглядел почти таким же унылым и заброшенным, как снаружи: в нем имелось несколько колченогих столиков и единственный старый крестьянин, жевавший в углу бекон. Несколько стальных бочонков пива — «Будвайзер» и «Старопрамен» — составляли весь выбор.

Ну, хотя бы пиво должно быть хорошим, подумал Дэвид. Чешское пиво. Старое доброе чешское пиво. Последнее в их жизни. Хорошая выпивка, которая должна помочь им забыться, помочь принять свою судьбу. Дэвид только теперь заметил, что устал как собака, устал до мозга костей, устал физически и духовно; он устал постоянно убегать. Пусть будет то, что будет, и пусть оно случится поскорее. Он устал, он был разбит, возможно, даже стоял на грани самоубийства. Ведь если он был каготом, возможно, обладающим худшими чертами проклятого народа, то ему и жить незачем.

А потому лучше напиться.

Хозяин таверны был небрит, толстоморд, а лет ему было шестьдесят с чем-нибудь, и он еле-еле говорил по-немецки. Он быстро наполнил кружки легким светлым пивом. Саймон еще на мгновение заколебался, но потом взял кружку.

Они уселись за столик. Только Ангус продолжал говорить. Только у него еще оставались силы и энергия. Он говорил о чешском пиве, прихлебывая это самое пиво.